Магистры один за одним склонили головы, а у Грегора перехватило дыхание. Слишком много! Хотя… меньше, чем могло быть. И да, каждый из них на его совести. Но разве можно было иначе?!

– Кто? – уронил он. – Я… видел Ирвинга… Кто еще из мэтров?

– Из ваших – Ирвинг, – отозвался Бреннан. – Солсбери и Орсон – боевики. И Гардиан, стихийник.

«Этому-то как не повезло? Стихийники же в самом бою не участвовали…» – мелькнуло у Грегора, но глупых вопросов он задавать не стал. Война не разбирает, а в тот день Академия воевала каждым человеком, адептом он был, преподавателем или простым конюхом.

– Да примет их Претемнейшая, – сказал он вместо этого, тоже склоняя голову.

– Девятнадцать детей, – выдохнул Эддерли. – Девятнадцать… Благие Семеро!

Он расплел пальцы и на миг закрыл лицо ладонями, а когда убрал руки, Грегору показалось, что немолодое усталое лицо магистра осунулось еще сильнее. Впрочем, голос остался твердым и спокойным.

– Что ж, милорды коллеги, Академия спасла Дорвенну. Мы исполнили присягу Ордена, и никто не назовет эту цену малой. Милорд Райнгартен, – обратился он к стихийнику. – Вам как секретарю Академии надлежит позаботиться о… похоронах. Правда, семьи наверняка пожелают забрать…

– Ирвинг – сирота, – деловито отозвался Райнгартен, делая какие-то пометки на листе бумаги перед собой. – И некоторые из адептов – тоже. Их погребение отнести к общим расходам Академии? Или его оплатит Орден сообразно гильдии каждого погибшего?

– Оплатит, – сказал Грегор прежде, чем кто-то успел хоть слово вымолвить. – Милорд Райнгартен, я полагаю, Орден сочтет за честь взять на себя любые расходы. И за сирот, и за всех остальных. Или кто-то против?

Он обвел взглядом присутствующих, благо сидел на самом краю полукруглого стола. Увидел, как коротко кивнули Бреннан, Эддерли и Ладецки. Как недовольно поджал губы алхимик Валлендорф, но ничего, на свое счастье, не сказал. На лице Волански не отобразилось ничего, иллюзорник сосредоточенно рисовал что-то на клочке бумаги карандашом, а Райнгартен если и хотел что-то возразить, то промолчал. Ну вот и славно. Проснувшаяся в глубине души холодная злость улеглась, Грегор даже подумал, что ему никто не давал полномочий решать подобные вопросы. Но плевать! Никакими деньгами не купить новую жизнь для тех, кто погиб, защищая Дорвенну. И уж почетные похороны – это меньшее, что Орден может сделать. А если кто-то возразит… О да, вот пусть именно ему, Грегору Бастельеро, и возражают. Прямо в лицо, если осмелятся.

– Магистр Кристоф, – тихо напомнил Эддерли. – Тело все еще в морге. Он королевского рода, его должны похоронить в усыпальнице Дорвеннов…

– Нет, – уронил Ладецки, и все, не только Грегор, с удивлением повернулись к мрачному боевику. – Родерик… Магистр Кристоф оставил завещание. Он просил похоронить его на кладбище Академии. Я его душеприказчик…

Голос медведеподобного великана сорвался, и Грегор с удивлением подумал, что Кристоф, оказывается, был настолько близок со своим заместителем! Кто бы мог подумать? Королевский бастард, боковая ветвь Дорвеннов, образцовый дворянин и маг, всю жизнь посвятивший Академии, и Ладецки, приехавший откуда-то с востока, то ли из полудикой Влахии, то ли еще дальше… Что их могло связывать, кроме общей гильдии? Причем настолько, чтобы Ладецки оговорился, назвав покойного магистра по имени, а тот назначил его своим душеприказчиком. Не Эддерли, с которым был так дружен, а Ладецки! Надо же…

– Воля покойного свята, – кивнул Эддерли. – Академия сочтет за честь хранить его память. Я сам поговорю с Ангусом Аранвеном об этом. Бреннан, – повернулся он к целителю. – Сколько адептов пострадало не слишком сильно?