И Всеблагая сжалилась. Гнедая выскочила на берег так, словно за ней волки гнались. Аластор спрыгнул с седла, стащил итлийца прямо на снег. Перегнул через колено, и Фарелли вырвало водой, он тут же задышал, открыл мутные желто-зеленые глаза…

– Не спать! – рявкнул Аластор. – Не вздумай, понял?

И отвесил ему оплеуху, чтоб еще вернее привести в чувство. Внутри разливался мерзкий холод беспомощности, куда страшнее того, что шел от мокрых штанов и сапог. Даже если Айлин высушит одежду прямо на итлийце, тот уже замерз до полусмерти. В ледяной воде тепло теряется мгновенно. А здесь ни дров для костра, ни укрытия от ветра! И до города еще ехать и ехать! Неужели придется все-таки раздевать его здесь? Растереть хоть тем же карвейном… а переодеть в то, что Айлин высушит? Но пока она сможет это сделать, Фарелли все равно застынет!

– Пушок, миленький! – взмолилась вдруг подруга, обняв белую лохматую шею и глядя псу прямо в глаза. – Помоги нам! Дом, слышишь? Нюхай, ищи дом! Есть тут поблизости деревня? Или хоть что-нибудь?! Пожалуйста!

В ее голосе слышались слезы, Аластор понимал, что это все зря, не может ведь и правда быть такое, что рядом как по волшебству окажется жилье. Или может? Куда-то же ведет эта клятая дорога?! Ведь на тракт они так и не выехали!

Пушок высвободился из ее рук, понюхал воздух и вдруг оглянулся на Аластора, словно зовя его следом, а потом побежал. Не потрусил, как раньше, а кинулся прямо с места, будто зная что-то недоступное людям.

– Ал, за ним! – крикнула Айлин.

Аластор стиснул зубы. Что ж, если они ошиблись… Тогда драгоценное время будет упущено. Но шансов и так почти нет. Он подхватил вялого, несопротивляющегося Фарелли, подсадил его в седло и велел:

– Держись. Просто держись, понял?

Мелькнула мысль, что надо бы привязать к седлу ремнем. А может, взять его на Искру? Но ей и так тяжело с таким рослым всадником, как Аластор, а тут двойной груз. Проклятый снег, да уймешься ты когда-нибудь?

Фарелли кивнул и обнял шею своей гнедой, прильнув к лошади. Аластор подумал, что этот, пожалуй, удержится. Прицепил поводья второй гнедой к своему седлу, а повод кобылы итлийца намотал на руку. Ничего, доедут как-нибудь. Было бы куда!

Луна с Айлин уже едва виднелась впереди сквозь упрямо лепящий снег. Аластор пустил Искру вскачь – не хватало еще и Айлин потерять в метели! Пушка рядом больше нет, а следы копыт заносит, как только они появляются. Искра летела впереди, слева скакала вторая гнедая, а справа в седле мотался сам Фарелли. Но держался! То приникая к лошади, то выпрямляясь, он держался в седле, наверняка задыхаясь на ледяном ветру, что бил им с Аластором в лица. И выдержал! Склон остался позади, потом еще несколько минут бешеной скачки, когда Аластор мог только молиться, чтобы лошади не споткнулись, – и впереди показалась стена леса. Опять! Но у самой этой стены черным пятном высилась то ли сторожка местного егеря, то ли охотничий домик… Да плевать!

Жилье! Это было жилье, к которому их вывели сжалившиеся боги и несравненное чутье Пушка! Аластор подлетел к избушке на полном скаку, спрыгнул с лошади и вытащил из седла почти потерявшего сознание Фарелли. Внес его на руках в домик, где уже хлопотала Айлин, пытаясь растопить печь. Вряд ли она делала это раньше, поэтому просто набила грубо сложенный очаг сухими дровами и запустила туда заклинание, вспыхнувшее клубом пламени.

– На кровать его! – велела подруга, кивнув на такую же грубую, как все здесь, деревянную кровать, сколоченную из досок и пеньков и накрытую шерстяным одеялом. – Успели! Ал, мы ведь успели, да?