– Зря смеёшься! – возразил алхимик, видимо, не одобряя зубоскальства Базиля. – Настоящая любовь – великая сила и такая же великая редкость!

– Ой, можешь мне не говорить! Я в этом вопросе – кот, который собаку съел! Только нам сейчас не до любви! – резонно заметил Мурный Лохмач. – Что с нашим делом?

– Я собрал все ингредиенты, но для того, чтобы снять оковы с проклятых, достичь перерождения, мало обычных составляющих, доступных мне. Нужна ещё помощь могущественного некроманта, ну, и высшее расположение сущности, которую все называют Противоположностью Жизни, – отвечал ему алхимик.

– То есть следует втереться в доверие к Великому Окочуру, чтобы он по блату оказал нам поддержку? – рассмеялся Базиль.

– При чём здесь наместник? – не воспринял его шутку алхимик. – Для такого дела не годится очередной мятущийся дух, напяливший символизирующий власть балахон и взявший броско звучащую должность. Я говорю о Смерти, которая является оборотной стороной Жизни, а вместе они образуют Вечность. Вот чьей, если можно так выразиться, поддержкой надо заручиться. Это очень опасно и практически неосуществимо, но ведь вы с принцем хотите нарушить все законы, перевернуть с ног на голову весь здешний уклад.

– Некроманты когда-то уже сделали это! – заметил Базиль.

– Некроманты – другое дело, – кряхтя, проворчал алхимик. – Они всеми вертят, как хотят.

Затем оба замолчали, и было слышно только, как ворожил огонь в печи.

– Что приуныл? – спросил через некоторое время алхимик, глядя на своего помрачневшего собеседника. – Я давно говорил тебе: смирись, будет легче! Некромантам не до тебя, у них свои масштабные замыслы, проблемы и внутренняя подковёрная возня. Если сидеть тихо, можно спокойно и даже в меру приятно существовать. Но ты же не умеешь сидеть тихо! Так что, если уж поставил перед собой высокую цель, то стремись к ней. Тем более, я слышал, что какой-никакой некромант у вас теперь завязался, хоть в это и слабо верится.

– Не «какой-никакой», а очень и очень! – воодушевлённо сказал Базиль. – На грани двух миров она одним прикосновением пробудила Карломана от вечного сна, в который его погрузил сам Люрор де Куку после очередной нашей затеи против некромантов, а вчера ночью ей почти удалось вернуть принцу прежнее тело! И всё это неосознанно, в лёгком душевном порыве. Я сам видел: сухая роза расцвела у неё в руке!

Загадочные события прошедшей ночи вдруг обрели неожиданный смысл. А я-то думала, что всё это иллюзия или, может быть, даже продолжение сна, но оказалось, что я действительно могла сотворить чудеса! Мне почему-то вспомнилось, что в руке Люрора де Куку роза увядала, а в моей – зацвела. Что же это могло означать? Задумавшись, я невольно сдвинула щеколду, и она своим предательским лязгом выдала меня с потрохами. Базиль мгновенно оказался у двери и, резко распахнув её, замер, сосредоточенно и дерзко глядя на меня пылающими жёлтыми глазами.

– Ты подглядывала и подслушивала! –прошипел он, ощетиниваясь, как взъерошенный кот, так что волосы вставали дыбом во всю длину, смешно торча во все стороны.

– Сам не лучше! – заявила я, быстро проскользнув мимо и убегая в другой угол лаборатории. – Ты тоже ночью поглядывал за мной, шаромыжник кошачий!

– Не подглядывал, а охранял, рискуя онеметь от восхищения и схлопотать разрыв сердца от ревности! – скабрезно ухмыляясь, промурлыкал Базиль.

Он уже подходил ко мне, раскрывая объятья, но, заметив, что я собираюсь кинуть в него чем-то тяжёлым типа горячего тигля, взял себя в руки.

– Дорогой Фламель! Позволь представить тебе самую отчаянную и прелестную русскую мадемуазель, какую я встречал по ту и эту стороны, – сказал он, обращаясь к алхимику.