Он вздохнул и вытащил из пачки ранее начатый доклад «Российского общества евразийских исследований».

«…При господстве в обществе субпассионариев неизбежно наступает фаза обскурации, при которой процессы распада в этносоциальной системе становятся необратимы. По теории это происходит примерно через тысячу двести лет после образования этноса и таким образом именно этим и объясняется ситуация в России …В силу собственной ничтожности субпассионарии при упадке любого этноса используют учение которое становится этическим императивом. Они говорят: «…мы на все согласны, только вы нас кормите и водку давайте». Их становится все больше и больше. Всякий рост становится явлением одиозным, трудолюбие подвергается осмеянию, интеллектуальные радости вызывают ярость. В искусстве идет снижение стиля, в науке оригинальные работы вытесняются компиляциями, в общественной жизни узаконивается коррупция. Все продажно, никому нельзя верить, ни на кого положится…Ценятся не способности, а их отсутствие, не стойкость в мнениях, а беспринципность… Все сказанное Львом Гумилевым в точности повторяет современное «Российское государство» это видит всякий нормальный человек… А после того как субпассионарии проедят и пропьют все ценное, сохранившееся от героических времен, наступает последняя фаза этногенеза – мемориальная, когда этнос (русские) сохраняет лишь память о своей исторической традиции. Новый цикл развития может быть вызван лишь очередным пассионарным толчком…»

С этой мыслью президент России и умер…

Шел двенадцатый час, Ильгар, клюя носом, сидел над сложенными на зеленом сукне золотистыми жетонами. Пьяненькая Вика уже полчаса как ушла «попудрить носик» и так и застряла, вероятно, в дамской комнате.

«Дрыхнет на толчке, поди, девочка, – думал парень, следя за гипнотическим вращением черно-красного колеса: он давно уже раскидывал фишки без всякой логики, равнодушно сгребая выигранные и не обращая внимания, когда крупье лопаточкой сгребал никелевые кругляши на свою сторону стола. – Ну и хрен с ней… Отец – профессор, мать – писательница, дед – знаменитый художник, а у этой, а весь ум как будто в сиськи ушел. Хорошо хоть – живые, а не силиконовые… Хотя – может талантливо прикидывается? Дурочек больше любят… И где Влад интересно шатается?

Он сцапал стоящий у локтя бокал с выдохшимся шампанским и сделал большой глоток. Чуть-чуть полегчало, но завсегдатай подобных злачных мест знал, что ненадолго. Игроков вокруг было немного – сказывались и поздний час, и нездоровое, кризисное время. Выбрасывать деньги на ветер без толку избегали даже отпетые игроманы – те что первое время после снятия запрета на азартные игры просто – таки роились в казино и залах игровых автоматов.

«Пора на ночлег, так сказать в уютную берлогу – твердо решил он, сгребая фишки в карман и, по привычке, швыряя одну благодарно улыбнувшейся девушке-крупье. – Найду эту дуру, завезу домой и – в койку. И так шеф завтра стружку снимет. Эх, хотел ведь часок-другой посидеть…»

Чуть покачиваясь, он побрел к выходу, раскланиваясь с завсегдатаями и делая ручкой знакомым девушкам. Фишки он не считал, но, по прикидкам, остался «при своих». Штука «зелени» туда – штука сюда…

Возле кассы он нос к носу столкнулся с Викой, выглядевшей не блестяще.

«А девочка-то кажись перепилась… – подумал Ильгар, засовывая в карман пачку денег – он даже не удосужился проверить, сколько ему дала рыжая кассирша: какая, к черту, разница? – Ну и? Мне с ней детей не крестить, зато секс обещает быть отменным… Хотя – Влада жалко, он похоже на неё всерьез запал»