Пару мгновений я сомневался. Было бы полезно узнать, каким образом зомби – если это он – реагирует на крик. Но ведь узнать, можно ли прокрасться в нескольких метрах от ожившего мертвеца так, чтобы он не заметил – информация еще более ценная. Кроме того, способ с обходом казался более безопасным. Кричать ведь в одну сторону нельзя. Звуковые волны, вырвавшись на свободу, начнут отражаться от всего подряд, и заполнят собой пространство на десятки метров вокруг. Не хотелось бы, чтобы получилось так, как с сырокопчёной колбасой. Кладешь ее в холодильник для одного человека, а доступ к ней получают все, кто неподалеку от твоей кухни. Не хотелось бы превратиться в колбасу.

– Согласен, – сказал я парням уже почти полным шепотом. – Пойдем потихоньку. И держите, на всякий случай, защиту в поднятых руках. В случае чего это сэкономит несколько мгновений.

Мы двинулись. Спустя пару шагов я понял, что мы все в одну точку уставились. А если кто сзади подкрадется?

– Смотрите на самого зомби, – шепнул я. – Я буду в другие стороны… смотреть.

Слово «контролировать» было бы точнее, но не для этой ситуации. К счастью, опыт замены слов более короткими у меня был обширный: не зря я столько в футбол играл.

– Хорошо.

Мы шли медленно, но в какой-то момент расстояние до зомби сократилось до того, что даже моего посаженного компьютером зрения хватило, чтобы разглядеть обгрызенные до кости ноги и ободранный затылок.

– …лять, вы видите?! – прошептал Паха. – У него… …лять!!!

Первые слова он сказал, правда, очень тихо, я расслышал едва–едва, а вот матерился Паха уже во весь голос. Конечно, я должен был контролировать другую сторону, но… посмотрел бы я на того чувака, который бы на моем месте не обернулся. Спустя миг я смотрел на ковыляющего в нашу сторону мертвеца. И отделяли нас от него: табуретка, зонтик и три с половиной метра расстояния.

– А ну вали отсюда!

Зомби не послушал. Он сделал еще шаг, и… оказался на расстоянии удара. Паха с ловкостью, которой я от него не ожидал, ткнул мертвяка табуреткой в грудь. Тот не удержал равновесия и упал на спину.

– Все идем! – сразу крикнул я. – Он быстро не встанет! Какой подъезд?!

– Первый с левой стороны! – так же криком ответил Игорь.

– Давайте быстрым шагом!.. – я с трудом заставил себя понизить голос. Сердце в груди бешено стучало. – Только внимательно: здесь еще могут быть.

Мы добрались до подъезда. Игорь мучительно долго перебирал ключи на связке. Наконец, раздался звук срабатывания магнитного замка.

– В подъезде тоже могут быть! – сказал я прежде, чем дверь успела открыться.

– Четвертый этаж, – произнес Игорь, тыкая зонтиком внутрь подъезда. – Дверь справа.

– Понял.

Мы вошли. Стали подниматься. Лампочки горели на всех этажах, спрятаться на узкой площадке, по сути, было негде, но все равно мы поднимались медленно, прижимаясь друг к другу спинами, останавливаясь и прислушиваясь.

– Давайте комнаты проверим, – сказал я, когда мы вошли в квартиру. Игорь в тот момент запирал последние замки и защелкивал задвижки. Как и у любого интеллигента их у него было с запасом. – На всякий случай.

И только когда мы удостоверились, что ничего постороннего живого или мертвого внутри нет, а окна и балконные двери закрыты и заперты, я, наконец–то, впервые со времени своей последней поездки на метро, выдохнул. А еще говорят, что больше чем на четыре минуты дыхание не задержишь!

Молча все расселись на кухне. Стол у парней был накрыт: жаренная картошка, селедка, колбаса, салат из помидоров с огурцами, одна пустая бутылка и пара еще не начатых… В общем, стандартный выходной набор. Какое–то время безмолвно перекусывали, потом Паха потянулся к неоткрытой поллитре, но так и не дотронувшись до нее, его рука остановилась. Как если бы воздух перед ней стал твердым и негнущимся.