Но было еще кое-что – я начал по-настоящему сопереживать своим персонажами. И потом уже не мог так вот запросто, левой пяткой, писать о смертях в новостях. Казалось, чувствую каждое движение ножа по собственной коже в сухих строчка «… нанес больше десятка ударов по телу, а потом расчленил».

В общем, я так и не смог написать про себя. Сел, попытался закрыть лицо рукой, делая вид, что приболел. «Да, такое бывает, – как бы должен был сказать мой вид коллегам. – Иногда не хочешь плакать (ничего ведь не случилось такого, из-за чего стоит реветь!), но просто из-за гриппа слезы сами текут. У меня обычная простуда, и нефиг так смотреть!»

Но они все равно смотрели.

Вот и Аня, которая вообще сидела ко мне спиной, обернулась, за миг оценив состояние, и произнесла: – Давай, я сделаю!

Это она про материал?!

– Я… не… – сглотнул, вытирая слезы и сопли.

– Ничего страшного, – сказала коллега, – я сделаю.

– Спасибо!

Хорошая девушка. При этом между нами не было каких-то там «неформальных отношений», о которых вы могли бы подумать. Нет, у нее свой парень. Хороший мальчик! Видал его несколько раз на литературных сборищах. Хоть и говорят, что чистой дружбы между мужчиной и женщиной не бывает, но есть ее вариация, созданная природой специально для рабочих отношений. Такой друг-коллега всегда выручит, если тебе плохо.

– Спасибо! – повторил я и вышел на улицу. Проветриться.

Надеюсь, на крыльце никого из наших куряг нет. Потому что понимал: еще немного и сорвусь – закурю, хотя уже несколько лет как бросил.

Но насчет курилок ошибся – у порога поджидал редактор. Вениамин Андреевич, мужчина за сорок, любил подымить. Причем, из трубки, из-за чего слегка смахивал на коротко стриженного Гэндальфа.

– Что-то ты совсем расклеился, – сказал начальник, заметив, видимо, не до конца вытертые слезы.

– Да, что-то… – начал я, не зная, как продолжить. Чувствовал себя хуже бабы в период менструации. Мне хотелось то реветь, то орать. В идеале – вообще кого-нибудь избить. Хотя бы вон, редактора. Раз он тут стоит.

– Что с материалом? – спросил начальник.

– Ане отдал, – ответил я.– Сейчас я отдышусь и расскажу ей подробности. Так быстрее будет…

– Да, расскажи – и вали уже отсюда.

– Куда валить? – не понял я.

– Домой вали, – ухмыльнулся редактор, попыхивая трубкой, как капитан на мостике корабля. – С такой мордой ты все равно сегодня не работник. Дома, поди, еще что случилось, не?!

Как он меня ловко раскусил!

– Да, есть такое, – ответил я. Хотел уже попросить у редактора сигаретку, но вспомнил, что он курит только трубки. Повезло – провидение явно за то, чтобы я соблюдал режим ЗОЖ. – Кристина приболела. Кажется, коклюш. Но мы… мы не знаем, врач только сегодня должен прийти…

– Вот и вали домой. Ты сейчас нужен своему ребенку. А мы как-нибудь разберемся. Олю попрошу прикрыть твою задницу, – сказал он.

Хороший все-таки мужик, это Андреич, хоть и строгий.

Я смущенно улыбнулся и вернулся в кабинет, чтобы забрать рюкзак. А заодно и рассказать Аньке подробности истории, которая суждено было стать «самой кассовой» новостью на портале. Даже федеральные СМИ потом подключились и начали обсасывать сюжет. Буквально через полчаса на мой телефон тоже начнут звонить из московских офисов теле- и радиоканалов, пытаясь вынюхать свежие подробности инцидента. Посмаковать подробности – для СМИ, как ни крути, хлеб насущный. То, что крутит счетчик просмотров на сайте, как лопасти вентилятора на третьей скорости.

Надо успеть добраться до дома и вырубить телефон.

– Всем до завтра!– сказал я, выходя из офиса.