Сьюзи взглянула на него. Высокий, худощавый, короткие темные волосы смазаны гелем, торчат неровными иглами, на лице модная щетина – очень приятно колется. Стеганый анорак поверх двух футболок, джинсы, кроссовки. Пахнет одеколоном «Эберкромби энд Фитч», который она действительно обожает.
Он покорил ее своей уверенностью при первом же разговоре в темном подвальном баре «Правда» в Гринич-Виллидж, когда она приехала в Нью-Йорк на каникулы вместе с лучшей подружкой Кэти. В конце концов бедняжка Кэти полетела в Англию одна, а Сьюзи осталась с Тони.
– Когда вернешься?
– Как можно скорей.
– Слишком долго!
Он снова поцеловал ее.
– Люблю тебя. Обожаю.
Она замахала руками, как ветряная мельница.
– Еще.
– Ты самое великолепное, прекрасное, очаровательное существо на планете.
– Еще!
– С каждой секундой разлуки скучаю по тебе все больше, и больше, и больше.
Сьюзи снова замолотила руками.
– Еще!..
– Жадничаешь.
– Это ты превратил меня в жадину.
– А ты меня в сексуального маньяка. Пойду, пока чего-нибудь не наделал.
– Прямо так меня оставляешь?
– Вот так.
Еще раз чмокнул, натянул бейсболку, выкатил из квартиры горный велосипед, вышел из парадного в холодное ослепительное апрельское утро. Закрывая за собой дверь, вдохнул солоноватый морской воздух Брайтона и взглянул на часы.
Проклятье!
Встреча с профессором через двадцать минут. Если как следует приналечь на педали, еще можно успеть.
4
Чик. Щелк. Пи-и-и… пи-и-и… кар-р… ух… чирик… кряк… фьють-фьють…
– С ума можно сойти от этого шума, – проворчала Карли.
Тайлер на пассажирском сиденье «ауди» согнулся над айфоном, играя в адскую игру под названием «Сердитые птицы», на которую подсел. Почему он без конца шумит?
Айфон издал звук бьющегося стекла.
– Опаздываем, – сказал мальчик, не глядя на мать и не прекращая игру.
Чик-чирик… кар-р-р… ух-ух…
– Пожалуйста, Тайлер. Голова раскалывается.
– Да? – ухмыльнулся он. – Нечего было вчера надираться. Опять.
Карли сморщилась, услышав неподобающее для ребенка выражение.
Пи-и-и… пи-и-и… ух…
Хорошо бы схватить этот долбаный айфон и выкинуть в окно.
– Ну, ты тоже надрался бы, если б встретился с таким придурком.
– Будешь знать, как ходить на свидания вслепую.
– Спасибо.
– Пожалуйста. Я в школу опоздал. Получу нагоняй. – Тайлер внимательно посмотрел на Карли сквозь овальные стекла очков в проволочной оправе.
Щелк-щелк… тр-р-р…
– Позвоню, предупрежу, – сказала она.
– Вечно звонишь и предупреждаешь. Ты безответственная. Наверное, мне надо просить об опеке.
– Не один год упрашиваю, чтоб тебя опекунам отдали. – Карли уставилась в лобовое стекло на красный свет, на бесконечный поток машин на перекрестке, потом взглянула на часы. 8:56. Если повезет, забросит сына в школу и успеет на прием к педикюрше. Замечательно: вдвойне поганое утро. Сначала удаление мозоли, потом клиент – мистер Мизери[2]. Неудивительно, что жена его бросила. Слишком много взяла на себя, выйдя за него замуж. Впрочем, солиситору[3] платят не за суждения. Ей платят за то, чтобы она не позволила миссис Мизери отхватить у мужа оба яичка и прибрать к рукам все прочее его – в строгом смысле, их достояние.
– Мам, до сих пор больно, правда…
– Что?.. А, пластинка…
Тайлер дотронулся до губы.
– Слишком тугая.
– Позвоню дантисту, договорюсь о приеме.
Мальчик кивнул и снова сосредоточился на игре.
Светофор переключился. Карли передвинула правую ногу с тормозной педали на акселератор. Начались новости, она потянулась, прибавила звук.
– Я еду к старикам в выходные?
– Мне бы не хотелось, чтобы ты их так называл. Это твои бабушка и дедушка.