Я замерла, не понимая, чего он хочет. Почему мы остановились и больше никуда не идем? Почему застыли рядом с этим огромным ложем, рассчитанным явно на супружескую пару?

Наши взгляды схлестнулись, и снова в воздухе что-то заискрило.

– Ложись, – тихо приказал он, и я вздрогнула всем телом, широко раскрыв глаза. Потом взглянула на кровать, куда указывала его рука, а затем – на него самого.

Мне показалось, что это шутка. Но Люциан выглядел донельзя серьезным. И лицо – напряженная каменная маска.

– На кровать? – пропищала я, чувствуя, что краснею.

На мягких губах, чей привкус вдруг вспомнился невероятно остро, мелькнула тень улыбки.

Стоило мне представить, как я ложусь в кровать с ректором, у меня заалели даже уши.

– Да, магиана Ирис, – ответил он. И улыбка стала чуть шире.

А я поняла, что впервые вижу главу императорской академии, высшего некроманта действительно улыбающимся.

Он смотрел на мое краснеющее лицо и явно наслаждался смущением, расцветающим на нем пышным цветом.

И через мгновение добавил, не без удовольствия наблюдая, как я в нерешительности переминаюсь с ноги на ногу:

– Кровать – портал домой.

Я громко выдохнула, почувствовав себя полной идиоткой. И тут же подчинилась, неохотно укладываясь на древнее покрывало.

Люциан осторожно лег рядом, и мы оба направили взгляд в потолок. Он вдруг глубоко вздохнул, словно невероятно устал.

Наши локти соприкоснулись, и я неожиданно поняла, что, несмотря ни на что, все же лежу с Дэйном Люцианом в одной постели. Это было так дико и одновременно так волнующе.

Ректор поднял левую руку вверх, а правую, что лежала ближе ко мне, оставил на кровати. Рядом со мной.

Длинные светлые пальцы разошлись в разные стороны, и словно по их велению на потолке зажглись символы. Те самые символы!

Медленно, очень медленно огни начали раскручиваться по спирали. Сердце застучало быстрее, ощутив поток черной магии. А еще я поняла, что через каких-то несколько мгновений наша странная ночь с ректором Люцианом закончится.

Как будто услышав не только мои мысли, но и почувствовав горечь, которая проскользнула в них вопреки моей воле, Люциан вдруг подвинул руку, которая была ко мне так близко, и неожиданно переплел наши пальцы.

Прикосновение обожгло знакомой прохладой и такой ошеломляющей мягкостью. Нежностью…

Я закрыла глаза, чувствуя, как ректор сжимает мою ладонь, и от этого под кожей груди словно раскалялись мои собственные ребра, мешая дышать. Причиняя почти физическую боль.

А в следующий миг все исчезло. И мир вокруг превратился в один черный водоворот.

Он смотрел в зеркало и не мог поверить. Не узнавал самого себя. Холодная, почти ледяная вода стекала по светлой коже, рисовала влажные дорожки на его впалых щеках, огибала рельеф крепкого, тренированного тела. Но сам он ничего не чувствовал. Ни холода, ни касаний водяных струй.

Из отражения на него глядели чужие серые глаза, с каждым днем все более и более теряющие цвет. Лицо с каждым разом становилось все мрачнее, напоминая мертвую маску тех, кем он должен был управлять как некромант.

Сейчас это лицо словно насмехалось над ним, мол, смотри, Дэйн, смотри, в кого ты превращаешься! Скоро твое место займу я.

И самое страшное: ректор императорской академии, высший некромант не знал, кем будет это «я».

Он опустил голову, опираясь обеими руками о мраморную раковину, и безучастно смотрел, как вода, закручиваясь в воронку, утекает в узкое позолоченное отверстие слива. Влажные волосы, все больше отдающие сумеречной белизной, упали по обеим сторонам лица, словно отгораживая его от внешнего мира. Но это ничего не меняло. Ничто не могло отгородить его от собственных мыслей.