Мы не знали, что делать и о чем говорить, Андре страшно нервничал, не в силах мне помочь. Когда я просто опустилась на пол у ног матери, размышляя, как быть, она вдруг тихо произнесла:

– Я хотела бы жить с тобой, Норма Джин.

Трудно передать мой ужас от этих слов. С одной стороны, я понимала, что не должна бросать беспомощную мать вот в таком состоянии одну, с другой, куда могла бы забрать, в крохотную квартирку, в которую вернется после увольнения Джим? Но там и кровать-то одна. Да, я уже зарабатывала достаточно, чтобы содержать и маму тоже, но это значило забыть о своей мечте, забыть о возможности стать еще кем-то.

А карьера фотомодели невечна, довольно скоро меня перестанут снимать так интенсивно, и можно снова оказаться не у дел. Тогда снова завод и нищета. И как Джим, который недоволен моей карьерой, отнесется еще и к необходимости терпеть в доме душевнобольную тещу?

А Андре вдруг стал говорить, что мы скоро поженимся и переедем в Нью-Йорк! Это означало отказ в помощи моей матери. Мне стало плохо, я попыталась смягчить заявление Андре, как-то обещать помочь.

– Мама, мы скоро увидимся с тобой снова.

Если бы я могла, наверное, забрала бы ее сразу, хотя очень страшно взваливать на себя такой груз ответственности. Но я сама зависела от всех: Андре, Джима, Этель, Энн…

А еще очень страшно видеть перед собой, возможно, собственное будущее. Разве не была безумна бабушка, брат мамы, отец бабушки?.. В моей семье у предков достаточно много примеров странного помешательства, это какой-то уход в себя, когда человек и существует на Земле, но его словно нет. Меня часто упрекают, что я отсутствую, внешне присутствуя. Джонни Хайд даже говорил, что мне нельзя заниматься актерством серьезно, потому что это подразумевает копание в психике, что я должна играть легкие, комедийные роли. А я очень люблю психоаналитиков, люблю читать Фрейда и разбираться, что чувствую и почему. Это плохо и вредно? Может, Хайд был прав? О Хайде я Вам расскажу потом, он замечательный и много для меня сделал.

Всю дорогу обратно я проплакала, Андре старался утешить меня во всем, мы стали любовниками. Это совсем не то, что Джим, я чувствовала, что со мной спят не по супружеской обязанности, а по любви. Наверное, Джимми тоже любил меня, но как-то иначе, как свою жену, которую любить положено.

Поездка меня сильно изменила, даже сильнее, чем все предыдущие месяцы учебы и работы фотомоделью. Я стала неверной женой и вдруг осознала свою ответственность за кого-то еще.

Дома ждал разъяренный Джим. Его наконец прорвало, но Джимми не поднял руку, он просто устроил один за другим несколько скандалов, требуя, чтобы я прекратила сниматься и разъезжать по всей стране с мужиками. Ему нужна нормальная жена, а не фифа с журнальных обложек, я должна родить ребенка и прекратить фривольные съемки!

Впервые я огрызнулась.

– Какого черта?! Тебя нет дома два года, а я должна сидеть на пороге и ждать? Я тоже хочу жить и зарабатывать деньги. Что плохого в том, что я снимаюсь?!

Мы поссорились, а потом, к моему ужасу, показалось, что я в положении. Несколько дней я просто сходила с ума, все складывалось так плохо, что не придумаешь, как выпутаться. Я даже не могла точно сказать, от кого этот ребенок, он мог быть и от Де Динса, чего Джимми не простил бы мне никогда. Всю жизнь быть под таким подозрением или развестись и воспитывать ребенка одной, как это делала моя мама? К тому же существовала и она сама, забрасывавшая меня письмами с просьбой позволить приехать и жить со мной.