Однако Мэриэнн не могла позволить другим забыть себя.

Сперва она раскидала листы черновиков по всей комнате. У кого-нибудь должно хватить мозгов, чтобы собрать их, сложить по порядку и отнести в издательство. «Последний шедевр писательницы, трагично покончившей с собой»!. Или лучше – «оборвавшей свою жизнь»? «Последний шедевр ушедшей из жизни молодой писательницы»? Мэриэнн надеялась, что тот, кому доверят писать ее некролог, не подведет. Иначе она достанет эту бездарность даже с того света и будет преследовать до конца его или ее дней.

Листы летали по комнате. «Последний крик» должен зацепить людей, заставить смотреть в ее вывернутую наизнанку душу. При жизни никто не заметил, что Мэриэнн уже давно отошла в творчестве от темы любви, разочаровавшись в ней и в реальности, и на бумаге. Так пусть хоть после смерти люди постараются раскрыть глаза и прочитать ее труд, в прямом смысле написанный кровью.

К этому дню Мэриэнн готовилась тщательно. Долго подбирала наряд, в итоге остановилась на белой блузке и черной юбке чуть ниже колена. Не хотелось выглядеть вычурно – пусть отметят ее простоту. Правда, на блузке не хватало пуговицы, а юбка никак не хотела налезать. «Вероятно, села после стирки, не иначе», – заключила Мэриэнн, втягивая в себя воздух, чтобы застегнуть молнию. А вот туфли на маленьком каблучке наоборот, подчеркнут ее хрупкость. Темные волосы она оставила струиться по плечам, из украшений надела только кулон – подарок матери. Наконец, легкий макияж, чтобы освежить вид. Молодая, простая, но элегантная, сентиментальная и романтичная. И, конечно же, несчастная. Именно такой ее должны заметить и запомнить.

Быстро и ярко – или медленно и эффектно? Как именно она уйдет из жизни? Над этим вопросом Мэриэнн ломала голову не одну неделю. Она прочла всю доступную литературу по теме, которую нашла в библиотеках и книжных магазинах. Даже осторожно, чтобы не выдать себя поведением или необдуманной фразой, поспрашивала у знакомых.

Повешение ей показалось банальным и неприятным. Падение с высоты – тоже, а конечная картина окажется неинтересной и не донесет нужное послание. К тому же все должно случиться в съемной комнате Мэриэнн, в заранее подготовленной обстановке, поэтому прыжки с мостов, скал или высотных зданий отпадали. Эх, знали бы ее родители, для чего она собирается использовать снятое на их деньги жилище! Одна лишь мысль об этом вызывала пакостную улыбку.

Стрелять в себя Мэриэнн тоже не собиралась – боялась промахнуться, да и достать оружие проблематично.

Что ей оставалось? Отравление, передозировка? Хоть и избитый способ, но Мэриэнн находила его романтичным. Шекспировским. Она даже рассчитала нужную дозу таблеток и приготовила бутылку хорошего вина, чтобы запить. Однако сомнения еще оставались. Может, перерезать себе горло? Мэриэнн представляла, как красиво кровь хлынет по ее белоснежной шее, словно алые слезы. Когда ее найдут, красные следы будут покрывать тело незабываемым узором. Может ручейки крови смогут достигнуть разбросанных черновиков. Тогда бумаги с частицами самой Мэриэнн Буше точно сохранятся как достояние человечества! Эта мысль, эта картина настолько захватили ее, что Мэриэнн часто подходила к зеркалу, держа нож в руке, и прижимала его к горлу. После она садилась за черновики своей последней книги, раз за разом описывая ощущения, которые испытывала от прикосновения холодной острой стали к своей коже, и то, о чем размышляла в эти моменты.

Однако со временем и эта идея потеряла свою привлекательность и новизну. Мэриэнн стала обдумывать новые способы – более эпичные, масштабные, яркие, трудноповторимые. Подозрения, что кто-то повторит за ней такой простой метод самоубийства или, что еще хуже, она за кем-то повторит, стали снедать Мэриэнн день за днем.