Он повысил голос.

– А жена у меня шлюха и воровка! – сказал он громче. – Навязала мне свою чертову девчонку-ублюдка.

Роберт Гауер кивнул. Рукава его белой рубашки колыхались в чистом утреннем воздухе.

– Многовато ртов тебе приходится кормить, – с сочувствием сказал он. – Никто не сможет содержать семью в пять человек и иметь хороший доход.

Па тяжело сел на ступеньку фургона.

– Чистая правда, – сказал он. – Две никчемные девчонки, никчемная шлюха и никчемный младенец.

– А чего не отправишь их работать? – предложил Роберт. – Девушки всегда найдут, чем себя прокормить.

– Как только смогу, – заверил па. – Я нигде не задерживался достаточно долго, чтобы найти им работу, и я пообещал их покойной матери, что не выкину их из ее фургона. Но как только я их устрою… сразу на выход.

– Я бы взял ту, что поменьше, – небрежно произнес Роберт Гауер. – Как ее? Мэрри… как там? Пусть бы работала с моими лошадьми. Толку от нее в объездке лошадей крупнее пони не будет, помощи немного. Но я бы тебя мог от нее избавить.

Потрескавшиеся босые ноги па появились у колес фургона, за которыми мы прятались. Он соскочил со ступеньки и подошел к сверкающим сапогам Роберта Гауера.

– Ты заберешь Меридон? – недоверчиво спросил он. – Возьмешь ее к себе работать?

– Могу, – сказал Гауер. – Если договоримся насчет пони.

Повисла тишина.

– Нет, – неожиданно мягким голосом сказал па. – Я не могу ее отдать. Я обещал ее матери, понимаешь? Не могу просто отпустить ее, если не буду уверен, что она попадет в хорошее место, где ей будут платить.

– Как хочешь, – сказал Роберт Гауер, и я увидела, как удаляются его блестящие черные сапоги.

Они и трех шагов не сделали, когда за ними засеменили грязные ноги па.

– Если бы ты выдал ее жалованье вперед – мне выдал, – я бы подумал, – сказал он. – Потолковал бы с ней. Она девка смышленая, разумная. С лошадьми управляется отлично. Всех моих учит. Она же цыганка, понимаешь, может вышептать лошадь с луга. Я без нее никуда! Она объездит этого пони так, что его можно будет ставить под седло, за неделю. Сам увидишь. В твоем деле такая пригодится, как пить дать.

– Да этих девчонок – десяток на пенни, – сказал Роберт Гауер. – Она мне в убыток будет сперва, где-то с год. Я бы лучше ученика взял, чтобы его родители мне заплатили. Если б ты отдал мне пони за хорошую цену, я бы избавил тебя от этой, как бишь ее. У меня большой фургон, помощник нужен. Но кругом полно толковых ребят, которые мне больше подойдут.

– Так пони-то отличный, – внезапно сказал па. – Я за него хотел хорошие деньги взять.

– Это сколько? – спросил Роберт Гауер.

– Два фунта, – ответил па, пытаясь выбить прибыль, в четыре раза превосходящую то, что он отдал за лошадь.

– Гинея, – тут же сказал Роберт Гауер.

– Фунт двенадцать шиллингов и Меридон, – ответил па.

Голос у него был настойчивый.

– По рукам! – быстро согласился Роберт Гауер.

Я понимала, что па отдает пони слишком дешево. Потом ахнула, осознав, что он и меня отдал по дешевке и, с какого бы похмелья он ни был, я должна была участвовать в сделке.

Я выползла из-под фургона и возникла возле па, плевавшего на ладонь, чтобы ударить по рукам.

– И Дэнди, – сказала я, хватая его за руку, но глядя на Роберта Гауера, – мы с Дэнди, обе.

Роберт Гауер поглядел на па.

– Она ленивая, – просто сказал он. – Ты сам сказал.

– Она стряпать может, – в отчаянии сказал па. – Кто-то же тебе нужен, чтобы прибираться в фургоне. Для таких дел она как раз подойдет.

Роберт Гауер посмотрел на свою изумительную рубашку, потом на рваную рубаху Дэнди и промолчал.