– Большое спасибо, – спокойно и вежливо поблагодарила ее Мэри Поппинс.

Мисс Персиммон повернулась и плавно полетела вниз, шепча про себя: «Такое унижение… только подумать… такая добропорядочная, рассудительная женщина. Нет, мне необходимо повидать доктора».

Коснувшись ногами пола, она опрометью бросилась вон из комнаты, заламывая на ходу руки и ни разу не обернувшись. «Такое унижение!» – еще раз послышался ее вопль, и дверь за ней захлопнулась.

– Выходит, никакая она не Эйми Персиммон, раз она все-таки не так твердо стоит на земле, – прошептала Джейн Майклу.

А мистер Кудри глядел на Мэри Поппинс странным, слегка укоризненным взглядом.

– Мэри, Мэри, все-таки не надо было… не надо, Мэри. Бедная старуха никогда теперь не опомнится, помяни мое слово. Ну и вид же у нее был! Как она смешно летала – вперевалочку!

И тут он вместе с Джейн и с Майклом опять захохотал, схватившись за бока: он вспомнил, какой смешной вид был у мисс Эйми Персиммон.

– Ради Бога, – взмолился Майкл. – Перестаньте меня смешить. Я больше не вынесу. Я сейчас лопну!

– Ох, ох, ох! – ловила ртом воздух Джейн, держась за сердце.

– Господи, спаси и помилуй! – рокотал мистер Кудри, вытирая глаза полой смокинга, потому что никак не мог найти носового платка.

– ПОРА ИДТИ ДОМОЙ, – прозвучал иерихонской трубой голос Мэри Поппинс, перекрывая раскаты хохота.

И тут внезапно, как от хорошей встряски, Джейн, Майкл и мистер Кудри полетели вниз. И приземлились все разом со странным стуком.

Пора идти домой – это была первая печальная мысль за весь вечер. Только она мелькнула в голове, смехотворный газ из них вышел и они очутились на полу.

Вздохнув, Джейн с Майклом смотрели, как Мэри Поппинс медленно опускается вниз, держа в руках пальто и шляпу Джейн.

Мистер Кудри тоже вздохнул – долгим, глубоким и тяжелым вздохом.

– Какая жалость, – протрезвевшим голосом сказал он, – что вам надо идти домой. Я еще никогда в жизни так не веселился.

– И я никогда, – печально кивнул Майкл. Как скучно снова очутиться на земле и не чувствовать, как тебя уносит вверх смехотворный газ.

– И я никогда, – сказала Джейн, стоя в дверях на цыпочках и целуя сморщенные, как сухое яблоко, щеки мистера Кудри. – Никогда, никогда…

…Они возвращались домой в автобусе, сидя по обе стороны от Мэри Поппинс. Они сидели притихшие, вспоминая веселый день рождения. Вдруг Майкл спросил Мэри сонным голосом:

– А ваш дядюшка часто так себя ведет?

– Как? – сурово переспросила Мэри Поппинс, как будто Майкл сказал ей что-то обидное.

– Ну, летает, смеется, кувыркается в воздухе.

– В воздухе? – голос у Мэри Поппинс был совсем сердитый. – Что это значит – кувыркается в воздухе?

– Майкл хотел сказать, – пришла брату на помощь Джейн, – часто ли ваш дядюшка надувается смехотворным газом и плавает под потолком?

– Плавает под потолком? Что за вздор! Под потолком! Мне стыдно за вас, как можно даже предполагать такое! – Мэри Поппинс была воплощенное негодование.

– Но ведь он летал! Мы сами видели, – сказал Майкл.

– Что? Видели, как он летает под потолком? Да как вы смеете! Знайте, мой дядюшка – трезвый человек, честный, трудолюбивый. Вам следовало бы говорить о нем с большим почтением. И, пожалуйста, не ешьте ваши проездные билеты. Летает под потолком! Надо же такое придумать!

Майкл и Джейн взглянули друг на друга, но больше ничего не сказали: они знали, что с Мэри Поппинс лучше не спорить, какие бы странные вещи она ни говорила.

Во взгляде, которым они обменялись, сквозил вопрос: «Но все же летал мистер Кудри под потолком или нет? Кто прав – они или Мэри Поппинс?»