- Ладно, - раздалось у нас за спиной.

Какой настырный!

- Зайдем с другой стороны. Вы же общались достаточно плотно с моей экономкой Инной Львовной.

- Да, - вот тут я стала осторожной.

Женщина была симпатичная, добрая, по-настоящему привязанная к мальчишкам.

- Она очень много лет служит у меня, но… Вы же понимаете – я зол на нее. Она участвовала в обмане. И все-таки она работает на меня, а не на моих сыновей.

- И что вы предлагаете?

- Я ее не увольняю. Даже не наказываю по деньгам. А вы меня выслушаете.

Мы переглянулись с Машкой. Тяжко вздохнули.

- Только выслушать, - уточнила я. – Ни на что не соглашаюсь, просто выслушиваю.

Он устало кивнул. И я поняла вдруг, что и у него этот год был насыщенным. И сон для него был такой же роскошью, как и для меня.

- Могу я рассчитывать на ваше молчание в том случае, если мы не договоримся?

Он устало потер глаза. Удивительно, как только он перестал что-то из себя изображать, в голос вернулось коньячно-бархатное очарование.

- Безусловно.

- Только я не пойду кататься, - решительно сказала дочь. – Я должна знать, во что вы втягиваете маму.

- Все законно. И принесет твоей маме много денег, если она согласится.

- «Если» - хорошее слово, - процитировала дочь мультик про Геркулеса.

- Но пока мы все не обговорили с твоей мамой, я вынужден настаивать на конфиденциальном разговоре.

- Я не болтушка.

- Вынужден настаивать.

Машка поджала губы. Я улыбнулась – и дочь моих ожиданий не обманула.

- Дело в том, что если мама не пошле…

- Маша.

- Прошу прощения. Если мама не…

- Согласится, - подсказала я своей девочке, что разрывалась между «не бортанет» и «не пошлет» и как-то запуталась, как ей поприличнее выразить свои совершенно правильные мысли.

- Короче. Мама все равно мне все расскажет, потому что она не согласится и не откажет, пока не обсудит со мной. Так что можно существенно сэкономить время.

Господин Томбасов усмехнулся. Красивые губы дрогнули.

- Покорен вашей логикой, Маша.

Я улыбнулась: конечно, покорен. Дочь та еще ритор! Моя школа!

Бизнесмен тем временем задумался, что-то просчитывая, вон как складка лоб прорезала. Снова посмотрел на часы. Тезисы беседы он там подсматривал, что ли?

- Ладно, - вздохнул Томбасов тяжко. – В конце концов, никакой секретной информации я вам не сообщу, об этих проблемах в СМИ не трубил только ленивый. Лишние подробности как не спасут, так и не дотопят проект. Пойдемте.

Мы вернулись на скамейку.

- Конечно, было бы удобнее в офисе, - недовольно проговорил он.

Комары радостно запели.

- Нам было бы удобнее просто уехать завтра в отпуск, - отрезала я.

Он тяжело вздохнул, достал телефон, коснулся экрана:

- Посмотрите, пожалуйста.

Четверка молодых симпатичных мужчин. Название «Крещендо» мне ни о чем не говорило. Но, с другой стороны, я и телевизор не смотрю. Один – светленький, с выражением лица… будем считать, что Иванушки-царевича до того, как над ним серьезно поработали Баба-Яга и жизнь. Другой – с проникновенным выражением глаз и капризным изгибом пухлых губ. А ресницы… Фанаткам на зависть. Явно дамский угодник. Третий – с худощавым вытянутым лицом и ехидным прищуром зеленых глаз – явный лидер. И четвертый – чуть поодаль. Симпатичный брюнет с челкой, закрывающей все лицо.

- Это? – спросила я у господина Томбасова, который, как мне показалось, ожидал совсем другой реакции.

- Это вокальная группа, которую я продюсирую.

Я посмотрела на бизнесмена. Вот не представлялся он мне человеком, который мог иметь хоть какое-то отношение к музыке, даже продюсируя попсу.

- Моя покойная жена преподавала в консерватории. Это ее выпуск. Когда у меня пошли деньги, она уговорила вложиться в парней. И… до недавнего времени все шло хорошо. Даже после ее гибели.