Мэри Энн на минуту растрогалась.

– И что – появилась?

– Нет.

– Прости меня, – с тоской проговорила она, – может, скоро все это рассеется.

– Ты имеешь в виду работу?

– Да. Наверное. – Но она имела в виду куда большее. – Может, я уйду в монастырь, – вдруг сказала она.

– Как бы мне хотелось тебя понять. Как бы хотелось видеть тебя почаще. Мне бы хватило и этого. Я… ну, вроде как скучаю по тебе.

Мэри Энн самой хотелось бы скучать по Гордону. Но она не скучала.

– Можно тебе кое-что сказать? – спросил он.

– Валяй.

– Мне кажется, ты просто не хочешь за меня замуж.

– Почему? – спросила Мэри Энн, повышая голос. – Зачем ты говоришь такое? Боже мой, Гордон, да откуда у тебя такие мысли? Ты, должно быть, спятил; да тебе к психоаналитику пора. Ты просто невротик. Ты в плохой форме, детка.

– Не смейся надо мной, – обиженно произнес Гордон.

Ей стало стыдно.

– Прости меня, Гордон.

– И бога ради, неужели обязательно звать меня Гордон? Меня зовут Дейв. Все зовут меня Гордон – но хоть ты могла бы называть меня Дейв.

– Прости меня, Дэвид, – сказала она с раскаяньем. – Я на самом деле не хотела над тобой смеяться. Это все та жуткая история.

– А если б мы поженились, – спросил Гордон, – ты бы ушла с работы?

– Я об этом еще не думала.

– Я бы хотел, чтоб ты осталась дома.

– Почему?

– Ну, – начал Гордон, извиваясь от смущения, – если б у нас были дети, тебе пришлось бы о них заботиться.

– Дети, – произнесла Мэри Энн. Такое странное чувство. Ее дети: это была новая мысль.

– Тебе нравятся дети? – с надеждой спросил Гордон.

– Мне нравишься ты.

– Я говорю о настоящих маленьких детях.

– Да, – решила она, подумав. – Почему бы и нет? Было бы здорово.

Она задумалась.

– Я бы сидела дома… маленький мальчик и маленькая девочка. Только не один ребенок; как минимум два, а то и больше. – Она коротко улыбнулась. – Чтоб им не было одиноко. Единственному ребенку всегда одиноко… без друзей.

– Ты всегда была одинокой.

– Я-то? Да, наверно.

– Я помню тебя в старших классах, – сказал Дейв Гордон. – Ты всегда была сама по себе… никогда не видел тебя в компании. Ты была такая красивая; помню, я наблюдал за тобой во время обеда, как ты сидела всегда одна с бутылкой молока и сэндвичем. И знаешь, что мне хотелось сделать? Хотелось подойти и поцеловать тебя. Но я тебя еще не знал.

– Ты очень хороший человек, – с теплотой сказала Мэри Энн, но тут же осеклась. – Терпеть не могла школу. Так хотелось поскорей ее закончить. Чему мы там научились? Научили нас там чему-нибудь полезному в жизни?

– Пожалуй, что нет, – ответил Дейв Гордон.

– Вранье собачье. Вранье! Каждое слово!

Впереди справа уже виднелось здание «Калифорнийской готовой». Они смотрели, как оно приближается.

– Вот и приехали, – сказал он, притормаживая у обочины. – Когда увидимся?

– Будет время. – Она уже потеряла к нему интерес; зажатая и напряженная, она готовила себя к встрече.

– Сегодня вечером?

Вылезая из фургона, Мэри Энн бросила через плечо:

– Не сегодня. Не появляйся какое-то время. Мне нужно о многом подумать.

Обескураженный, Гордон собрался уезжать.

– Иногда мне кажется, что ты сама копаешь себе яму.

Она резко затормозила:

– Что ты имеешь в виду?

– Некоторые считают тебя слишком высокомерной.

Она покачала головой, отсылая его прочь, и рысью пустилась вверх по тропинке, ведущей к фабричному офису. Шум мотора стих за ее спиной – хмурый Гордон поехал обратно в город.

Открывая дверь в офис, она не испытывала ничего особенного. Она немного устала, ее по-прежнему беспокоил желудок, вот, собственно, и все. Пока миссис Болден вставала из-за стола, Мэри Энн начала снимать перчатки и плащ. Она чувствовала возрастающее напряжение, но продолжала как ни в чем не бывало, без каких-либо комментариев.