– Да он мертвый, – она подняла лицо, и он увидел в ее глазах непреклонное суждение, – будьте реалистом.

– Ну, может, для вас он и мертвый, вы от него устали.

– Я не устала от него. Я просто в него не верю.

– Здесь есть во что поверить. Пойдите, посидите в парке.

– И что там делать?

– Слушать! – выпалил он. – Идите и послушайте… мир вокруг вас. Виды, звуки, запахи.

– Сколько вы платите в месяц? – спросила она.

– Для начала двести пятьдесят. – Он был раздосадован. – Что, пора вернуться на землю?

Это не соответствовало впечатлению, которое сложилось у него о ней, но теперь он подумал, что в ее вопросе не было особого прагматизма: она просто пыталась нащупать точку опоры. Он чем-то огорчил ее.

– За пятидневную рабочую неделю это неплохо.

– В Калифорнии женщинам нельзя работать больше пяти дней в неделю. А что потом? Насколько поднимется зарплата?

– Двести семьдесят пять. Если все пойдет хорошо.

– А если нет? У меня сейчас очень неплохая работа.

Шиллинг расхаживал по кабинету, курил и пытался вспомнить, случалось ли с ним раньше что-нибудь похожее. Ему было неспокойно… настойчивость этой девушки взволновала его. Но он был слишком стар, чтобы относиться к миру как к источнику опасности; слишком многое доставляло ему удовольствие. Он любил вкусно поесть, ценил и музыку, и красоту, и непристойные шутки – только если действительно смешные. Ему нравилось жить, а эта девушка видела в жизни только угрозы. Но она все больше интересовала его.

Она вполне могла оказаться той, кого он искал. Она бодрая; сотрудник из нее выйдет толковый. И она симпатичная; если ему удастся сделать так, чтоб она немного расслабилась, она станет украшением его магазина.

– Вы хотите работать в магазине пластинок?

– Да, – сказала она, – мне было бы это интересно.

– К осени вы уже войдете в курс дела, – он видел, что схватывает она на лету, – мы можем договориться об испытательном сроке. Мне нужно присмотреться… в конце концов, вы первая, с кем я говорю.

Из холла раздался телефонный звонок, и он улыбнулся.

– Наверное, еще одна соискательница.

Девушка ничего не ответила. Она как будто еще больше углубилась в свои тревоги, похожая на тех озабоченных зверьков, что он однажды видел; они часами жались друг к другу, не издавая ни звука.

– Вот что я вам скажу, – произнес Шиллинг, и голос его даже ему самому показался грубым и жестким. – Пойдемте напротив и что-нибудь съедим. Я еще не завтракал. Это нормальный ресторан?

– «Синий ягненок»? – Мэри Энн двинулась к двери. – Да, ничего. Там дорого. Не знаю, отрыты ли они так рано.

– Вот и посмотрим, – объявил Шиллинг, следуя за ней по коридору. Его обуяло легкомыслие, ощущение приключения. – А если закрыто, пойдем куда-нибудь в другое место. Не могу же я нанять вас, не узнав получше.

В торговом зале плотники били-колотили молотками поверх дребезжания телефона. Электрик, окруженный проигрывателями и колонками, безуспешно пытался расслышать сигнал усилителя. Шиллинг догнал девушку и взял ее за руку.

– Осторожней, – дружелюбно предупредил он. – Не заденьте косу – это провода для проигрывателей.

Под его пальцами рука ее была тверда. Он осязал ее одежду – сухое шуршание зеленого вязаного костюма. Он шел рядом и слышал едва уловимый аромат ее духов. Она была действительно на удивление маленькая. Она брела вперед, глаза в пол; на улице она не сказала ни слова. Он видел, что она погружена в свои мысли.

Когда они перешли дорогу, девушка остановилась. Шиллинг неловко отпустил ее руку.

– Ну-с? – продолжил он, стоя с ней лицом к лицу на ярком утреннем солнце. Солнечный свет пах влагой и свежестью; он сделал глубокий вдох и обнаружил, что воздух даже лучше сигарного дыма. – Что вы думаете? На что это будет похоже?