– Дядя Матье! – с ужасом воскликнула Луаза. – В каком состоянии!

– Он мертв! – прошептала Катрин.

– Нет, он еще дышит. Но без сознания.

– Такое впечатление, что он находится под действием снотворного, – сказал Руссе. – В любом случае, он выглядит далеко не блестяще, и вы подоспели вовремя, дорогие племянницы. Надо его перенести на кухню.

– Я прикажу служанке подогреть воды, – сказал Готье. – Перед осмотром его надо как следует вымыть.

– Хорошо, займитесь им! – произнес капитан с явным облегчением. Затем, повернувшись к Амандине, напрасно пытавшейся вырваться из рук солдат, он спросил: – Ну что, красавица? Что ты на это скажешь? Он довольно странно выглядит для человека, отправившегося в дальнее странствие. Ты, может быть, скажешь, что он сам закрыл себя в курятнике, а ты об этом ничего не знала?

Она зашипела, как взбесившаяся кошка:

– Думайте что хотите и убирайтесь к черту. Если он оказался там, то не иначе как с помощью дьявола. Клянусь всеми святыми, мы считали, что он ушел…

– Правда? Ну хорошо. Ты, моя милая, сколько угодно можешь теперь клясться на плахе палача Арни Синяра. Неизвестно только, позволит ли он это тебе. Давайте, проводите ее в тюрьму и не забудьте братца. Он, должно быть, послушно ожидает в лавке. А я пойду доложу обо всей этой истории виконту.

Двое солдат перенесли несчастного суконщика к очагу. Руссе вывел арестованных под улюлюканье вмиг разросшейся толпы. Сестры с помощью Марты освободили дядюшку от тошнотворного кокона, Симона Морель-Совгрен отправилась домой, чтобы привести слуг и принести носилки.

– Вы не можете оставаться в этом доме, – сказала она Катрин. – Остановитесь у меня. О вашем дядюшке позаботятся, а присматривать за домом мы пришлем охранника. Мой супруг сейчас рядом с герцогом в Генте…

Не оставалось ничего другого, как согласиться.

– Она предлагает тебе кров без всякой задней мысли, – заметила Луаза, когда прекрасная кормилица ушла. – Это веление сердца. Знаешь, герцогиня Изабелла правильно выбрала кормилицу для своего сына. Симона – самая великодушная женщина, какую я когда-либо встречала.

Сестры с трудом распутали сгнившие одеяла, покрывавшие Матье. Несчастный был безучастен к происходящему. Он сильно похудел, но без помощи Готье женщины вряд ли бы с ним управились. Состояние дядюшки было ужасным. Как только последние грязные тряпки были брошены в огонь, сестры увидели, что все его страшно исхудавшее тело было в ранах.

Катрин пыталась понять, почему Амандина так ужасно обошлась с Матье. Она и так уже имела над ним власть. Проще было бы его убить. Скорее всего ей нужно было как можно дольше продлить его жизнь. Но зачем?

Удобно устроившись на подушках из утиного пуха, дядя Матье поедал толстые тартинки, обмакивая их в огромный бокал размером с салатницу. Он вышел из состояния сна, в котором находился под действием настоя из трав, приготовленного его мучителями. Если бы Катрин строго не следила за ним, он ел бы весь день без остановки.

В комнату вошла женщина очень маленького роста. Катрин с облегчением освободила место у кровати. Бертилла теперь была сиделкой. Она была хорошо известна в Дижоне. Бертилла принесла мазь, за которой слуга только что бегал в аптеку мэтра Бурийо. Эта мазь должна была облегчить страдания больного, искусанного блохами.

Подойдя к больному, она недоуменно посмотрела на блюдо, где только что лежало запеченное мясо. Кроме ножа, на нем ничего не осталось.

– Вы слишком много едите, Матье Готерен! – строго заметила она. – Не то чтобы нам было жаль еды, но вы сами себе вредите.