– Доброе утро, святой отец. Как вам спалось? Чего изволите?

Голос был наделен человеческими интонациями, но это был мертвый голос.

Хозяин сдержал приступ тошноты, которая подкатила к горлу, словно на колеснице о четырех шипованных металлом колесах.

– В ванну бы, да пива холодного, – простонал он.

– Будет исполнено, – откликнулся чурбан и, заурчав мотором, подкатил к стене.

Чрево металлического полена разверзлось и из него показался гибкий металлический щуп с разъемом на конце. Разъем плавно вошел в отверстие в стене, похожее на розетку. Тут же за стенкой зашумела вырвавшаяся из труб вода.

– Через минуту вы можете принять ванну, святой отец, – доложил чурбан. – Только осмелюсь напомнить, что сегодня вам еще предстоит служба, да и начинать день с пива считается дурным тоном.

Хозяин испытал острое желание пнуть железяку, но вместо этого только рявкнул:

– Я сказал, пиво!

– А как же смирение, святой отец?! – ехидно осведомился чурбан.

– Тогда смирись с тем, что я тебя на переплавку отправлю!!! – зарычал святой отец.

В памяти всплыло имя – Станислав. И он понял, что это его имя. Станислав поплелся в ванную комнату и только тут заметил, что одежды на нем нет. Не расстраиваясь по этому поводу, он забрался в ванну, погрузился в теплую воду по шею и зажмурил глаза, но заснуть, как того требовало измученное сознание, ему не удалось.

– Святой отец, ваше пиво! – раздался громкий голос над головой.

Станислав открыл глаза и уставился на робота, на голове которого возвышался пизанской башней бокал с пенным ароматным пивом. Взяв холодный бокал, Станислав потребовал:

– Уходи!

Чурбан повиновался.

– Слушаюсь, святой отец.

Почему он называет его святым отцом? Что заложено в эти слова? Это какой-то юмор, не подвластный его разбитой голове?..

Возникшие вопросы были совершенно некстати, и Станислав прогнал их, вооружившись пивом. Три больших глотка – и стало хорошо.

Зато проявился новый кусок головоломки: Елисеев. Теперь Станислав вспомнил свою фамилию, а это уже прогресс. Ещё десять минут назад в голове царили пустота и мороз.

Станислав Елисеев – святой отец. Что бы это могло означать?

Прозрение обрушилось внезапно, словно рысь с вершины дерева на спину охотнику.

Святой отец – священник. Он священник – только непонятно пока к какой конфессии принадлежит. Хорошо хоть христианин. Это уже радует.

Станислав не верил в то, что возникало в его голове. Не может он быть священником! С какого вдруг перепуга? Почему он священник? Ему всегда было чуждо все, что связано с церковью. Он вспомнил, его отец был священником и мечтал о том, чтобы сын следовал по его стопам. Служить Отцу Вседержителю – разве может быть что-то лучше?

Станислав почувствовал нарастающий внутри протест.

Он залпом допил пиво и подумал, что стоит озаботиться добавкой, иначе можно сойти с ума. А также надо бы позвонить отцу Григорию, чтобы он подменил его на службе. Он почувствовал, что выходить к людям и творить таинство литургии сегодня не вправе.

ЖНЕЦ.

Слово внезапно возникло в голове. Что оно могло обозначать?

Елисеев утопил пустой пивной бокал, и тот лег на дно погибшим кораблем.

Видение настигло Станислава и ударило в висок навылет.

Он увидел затылок. Бритый затылок, покрытый татуировкой в виде человеческого лица, глаза которого представляли собой две крохотные камеры, передававшие изображение на темные очки-компьютер, скрывавшие глаза жертвы.

Жнец приблизился к ней со спины, посасывая потухшую трубку.

У него был только один шанс. Один верный выстрел.

И Жнец воспользовался им.

Сбегая по лестнице, Жнец споткнулся возле жертвы, которая колдовала над цифровым замком, пытаясь попасть в квартиру. Жертва обернулась, почувствовав опасность, но среагировать не успела.