– Да не, ребята, это же Федя с Садюкой! – признал своих Санек и присвистнул. – Во дают, нудисты скрытые.

Венька потер лоб. Он все больше склонялся к версии полтергейста.

– А вот и наша убойная группа! – торжественно раздалось в коридоре, заставив друзей обернуться.

У распахнутых дверей кафедры, широко и гордо улыбаясь, стоял не кто иной, как капитан Мочилов собственной персоной, живой и невредимый, без малейших следов пыток чеченцев или других каких подлых террористов. Полковник Подтяжкин, начальник школы, осторожно выйдя из дверей, нервно улыбнулся. Он выглядывал из-за спины чрезвычайно длинного и чрезвычайно важного собой старшего лейтенанта сто двадцать пятого участка Ворохватова. Два хмурых типа в штатском, оказавшихся рядом, молча кивнули. Им было все равно.

– И все-таки полтергейст.

Как оказалось впоследствии, капитан Мочилов Глеб Ефимович никуда не пропадал, сидел себе спокойненько в своем кабинете и имел важную беседу со старшим лейтенантом Ворохватовым и серьезными гражданами из правительства. По правую руку его взволнованно пыхтел полковник Подтяжкин, вытирая дрожащей ладонью выступивший на лбу пот. Яркий луч майского солнца весело издевался над Павлом Петровичем, припекая ему самую лысину. Круглая и гладкая макушка от жары стала пунцового цвета, но полковник не пересаживался в тенек. Он просто боялся это сделать.

Так уж получилось, что заправлял всем в Высшей школе милиции человек нерешительный и боязливый. Полковничья должность нисколько не вязалась с личностью Подтяжкина Павла Петровича. Начать с того, что, отличаясь внушительными размерами, начальник школы имел лицо, сильно напоминающее детское. Вздернутый носик, пухлые, немного обиженные губки, круглые, со здоровым румянцем щеки. Но не в этом состоял главный недостаток Подтяжкина.

Павел Петрович был попросту тряпкой, хоть и занимающей ответственный пост. Полковник часто конфузился и безоговорочно слушался законную супругу, которая являлась полной противоположностью мужа, тощей и властной женщиной с плотно сомкнутыми губами. Именно она протолкнула Подтяжкина в школу, с помощью скандалов и интриг добиваясь для него повышения за повышением. Самоотверженная забота о муже, а точнее, о его кошельке и связях, позволила женщине из безвольного и, в принципе, никчемного человека сделать полковника с перспективой дальнейшего продвижения по службе.

– Ваши мальчики справятся? – с благоговейной надеждой заглядывая в глаза Мочилова, во время беседы робко спрашивал полковник.

– Так точно! – четко рапортовал Глеб Ефимович и шумно отхлебывал кофе из маленькой чашечки, которую капитану страшно было и в руки-то брать, чтобы не раздавить.

Люди из правительства города (а именно ими были те два хмурых типа в штатском) с каменными лицами воспринимали эту информацию. Казалось, они как минимум замумифицированы, но не полностью, поскольку зрачки их глазных яблок время от времени перемещались из стороны в сторону. Ворохватов, восседавший во главе стола на месте капитана Мочилова, выбранном очень удачно – у батареи и в то же время рядом со шкафом, – самодовольно откинулся назад.

– Да, я на днях убедился в том, что из ваших курсантов, при умелом руководстве, может выйти толк. Должен признать, что в выполнении последнего моего захвата преступной группировки эта шестерка приняла небольшое участие и даже, в некотором роде, помогла мне в нелегком задании.

Мочилов скрипнул зубами, но до поры до времени промолчал. Ему все меньше нравился этот заносчивый субъект.

Надо сказать, что Ворохватов за последние дни изменился буквально до неузнаваемости. Некогда скромного и тихого, его нетрудно было заставить смущаться. Когда же Ворохватов смущался, его непослушный язык сам собою начинал медленнее ворочаться, и старший лейтенант заикался, что еще больше вводило его самого в краску. Пожалуй, только с женой, на кухне, когда, кроме нее и детей, его никто не видел, голос лейтенанта обретал природную силу. На Люську Ворохватов мог прикрикнуть, да еще как. Такое часто случается, когда женятся не по любви, а по банальному расчету. Расчет же был один – звучная для милиционера фамилия. Не то что его прежняя – Вороватов.