Лана согласно кивнула и задала только один вопрос:

– Подушка есть?

Для проникновения в чужой сон – или в опустившееся на нижний уровень сознание погибшего человека – Лане требовалась «точка входа». Обычно она формировалась на том месте, где человек спал более или менее часто, но вполне хватало и подушки, на которой покоилась в такие моменты его голова.

Варт достал подушку через пространство – этому трюку Лана не была обучена, а потому он произвел на нее впечатление. Она сделала еще глоток вина, надеясь, что этого хватит для погружения в сон. Прибегать к снадобью, специально разработанному для нее Найтом Фарлагом, исключительным Мастером, не хотелось: оно усыпляло быстро, не мешало проснуться и в долгосрочной перспективе не вредило здоровью, но голова наутро после него бывала ватная.

Лана не стала приглашать Варта в свою спальню, это было неуместно, проводила его в малую гостиную, где имелась вполне удобная кушетка; Лана порой засыпала на ней днем, когда читала, если ночью из-за погружений спала мало.

Наставник пристроился на диване, стоявшем в центре комнаты, спиной к Лане и кушетке, на которой та устраивалась. Во время погружения сноходца часто поджидали опасности, особенно на нижнем уровне, поэтому лучше было не совершать его в одиночестве. Но мешать ей засыпать пристальным взглядом Варт не стал, за что Лана мысленно поблагодарила его.

После вина уставший от недосыпа мозг отключился довольно быстро, сон распахнул свои объятия. Лана с трудом заставила себя выйти за пределы своего «двора»: собственного сна, где можно отдохнуть.

Тренировки последних месяцев сделали субреальность почти идеально послушной. Сны погибшего темного – то, что от них осталось, – раскрылись для нее так же легко, как собственный, но Лану они не интересовали. Требовалось спуститься ниже.

Субреальность подчинилась ее воле. Лана увидела темного. Она точно не знала, как он выглядит, но сомнений в том, что это именно тот человек, который ей нужен, не возникло. Он повернулся и пошел прочь, а Лана последовала за ним.

Друг за другом они нырнули в плотный туман. Стало холодно и немного жутко: сколько бы она ни погружалась на нижний уровень, а избавиться от этих ощущений во время перехода не могла.

Потом туман развеялся, и Лана очутилась в чьем-то доме. И нахмурилась.

Что-то было не так. Она достаточно хорошо знала ощущение нижнего уровня, а сейчас чувствовала другое.

Здесь было… мерзко. Как в самом страшном кошмаре, только во сто крат хуже. Обстановка казалась почти реальной, но стоило присмотреться, как становилась заметна черная гниль на мебели, ноздрей касался тошнотворный запах разложения, а в сознании с каждой секундой поднималось все самое злое и темное, что в Лане когда-либо было: обиды, ненависть, зависть, злость. Задавленные в обычной жизни другими эмоциями, сейчас они стряхивали с себя слои пыли забвения, набирали силу, въедались в мысли и отравляли их.

– Где я, демон меня побери? – пробормотала Лана дрогнувшим голосом.

Нестерпимо хотелось убежать, немедленно проснуться, вырваться отсюда.

Лана почувствовала движение сзади, но не смогла пошевелиться. Воздух вдруг стал таким плотным, что двигаться в нем оказалось тяжелее, чем в воде. И также трудно было вдохнуть.

– Если ты не знаешь, – коснулся ее уха горячий шепот, – то что здесь делаешь? Тебе здесь не место, сноходец. Проваливай!

Ее что-то толкнуло в спину. С такой силой, что Лана не устояла на ногах, повалилась вперед. Успела увидеть, как пол превратился в вязкое темное болото, готовое поглотить ее, затянуть в глубину, где она уж точно не сможет вдохнуть, но прежде, чем рухнуть в смрадное месиво, коснулась броши, приколотой к груди. Точка выхода, созданная для нее Рейном. Она никогда ее не подводила.