Дверь распахнулась, и в этот момент меня и накрыло. Совершенно неожиданно, да и не очень вовремя, но весь весёлый кураж, который бродил с утра, начиная с разговора с Сайонарой, вёл меня через пробки и воспоминания, выплеснулся наконец волной.

– Ружьё на пол, – тихо сказал я через густой, плотный, хоть ножом режь, воздух.

Клиент послушно наклонился и положил обрез.

– К стене его ногой оттолкни!

И это он сделал, не обращая внимания на лезущих в дверной проём «космонавтов» – в затемнённых забралах шлемов, бронежилетах с многочисленными крепежами, налокотниках и наколенниках. Американские футболисты нервно курят от зависти.

– Всем стоять, полиция! – заорал один из них. Мне было плевать, который, они ж одинаковые.

Кто-то из них подлетел к столу, то ли закрывая меня от всех опасностей жизни, то ли собираясь уронить на пол и повязать, как его напарник уже стягивал за спиной руки Михаила Петровича пластиковой полосой наручников.

Я выдохнул, но пока не отпускало. Так бывает.

«Космонавт» развернулся ко мне и поднял забрало. Обычное лицо, самое обычное лицо. Такого и не вспомнишь через полчаса.

– Всё в порядке, доктор. Мы его взяли.

Я рассмеялся. «Космонавт» списал это на шок, сам широко улыбнулся. Нет, есть что-то и человеческое в них, не роботы же.

– Я не врач, – поправил я полицейского. – Я специалист по сенсорному воздействию и очистке кармы. Работа такая.

Тот почему-то заинтересовался:

– А будущее предсказываете?

Вот же ж чёрт, парень! Я так на жизнь себе и зарабатываю. Очень уж невовремя ты спросил только. Или наоборот – очень вовремя. Тут уж как посмотреть.

– Запросто. Вы умрёте от воды. Увы, очень скоро умрёте.

В этот момент мой прилив вдохновения кончился. Как всегда, внезапно и бесследно.

Улыбка на лице полицейского тоже как-то… померкла. Он попытался уточнить что-то, но я махнул рукой и закрыл глаза, откинувшись на спинку кресла. И я не робот, мне несладко пришлось. Лерке премию, охранника уволить на хрен, отгулы ему, понимаешь, лучше двоих вместо нанять, но чтобы здесь круглосуточно кто-то был. И Людмиле Марковне позвонить, рассказать. Люсе…

Я старался не называть её так даже мысленно, мало ли, где брякну, это сразу провал и – что гораздо хуже – здравствуй, бедность.

Люсей она была только в короткие моменты встреч на нейтральной территории, постельных битв за спиной её мужа все эти десять лет нашего знакомства. Так что – Людмила Марковна. И точка.

– Так мне чего – на речку не советуете? Или ванны опасаться? – дотошно выпытывал «космонавт». – Уж давайте всё подробно, раз сказали!

– Я не знаю подробностей. Не знаю. Простите. Это минутное откровение, оно уже всё. Кончилось. На всякий случай на речку не советовал бы. И в ванне аккуратнее…

В кабинете стоял сущий ад: этот мужик со своими вопросами, рыдающая Лерка, озабоченно заглядывающий в дверной проём врач скорой в белом халате, из-под которого выглядывали мятые штаны и сандалии на толстый носок. Звонили оба телефона – и мой в кармане, и городской, в приёмной кто-то хрипло матерился – похоже, пришедший в себя Михаил Петрович, вдруг осознавший перспективу отбыть на лесоповал лет на пять-семь. Или в дурку, тут уж как карты лягут.

– Идите все отсюда, – ровно сказал я и достал из кармана трубку.

Разумеется, если бы я знал, к чему приведёт моё предсказание полицейскому, я бы ещё с утра зашил себе рот суровыми нитками, сам себя связал и засунул в подвал, где до сих пор в маленькой клетушке с криво намалёванным краской на двери номером тридцать семь стояли позабытые банки с давно протухшим вареньем, ящик с инструментами, рулон рубероида и отцовский велосипед.