– Как ты? – просто спросил он.

– Хорошо, – так же просто ответила она.

– Выглядишь потрясающе… – Маша никак не отреагировала на его комплимент. Надо было сказать что-нибудь, хоть «спасибо», но она молчала и чувствовала себя полной дурой. – Где жила до этого?

– В Москве.

– Надо же. Я тоже. Но там мы почему-то ни разу не встретились. Хотя Москва тоже маленький город, хоть и очень, очень, очень большой.

– Ты извини, но мне идти надо, – выдавила из себя Маша.

– Позволь провожу? Ты куда направляешься?

Она ткнула в здание академического театра.

– Опять хочешь записаться в драматический кружок? – усмехнулся Дато.

– Меня уже записывали один раз. Теперь взяли в труппу.

– Поздравляю.

– Спасибо. Я пойду.

И она двинулась по направлению к театру. Давид вместе с ней.

– А ты куда идешь? – поинтересовалась Маша.

– На встречу с одним человеком. – Он покосился на нее. – Не спросишь, как Зура? Или знаешь – как?

– Соседка, Ирма, ты ее наверняка помнишь, сообщила сегодня, что он грузчиком работает и… пьет.

– Не соврала.

– Жаль. Он очень талантлив.

– Ты тоже…

И она вспыхнула. Возможно, он не имел намерения задеть ее, но Маша по-своему расценила его слова. А именно: «Ты тоже талантлива. Но почему-то до сих пор не звезда театра или кино. Ты – начинающая актриса. Дебютантка. По существу, статистка, ведь на главные роли ты не можешь пока претендовать. А тебе уже за тридцать. А если точнее, под сорок. Когда-то ты тоже подавала большие надежды… Так чем ты лучше Зуры? Только тем, что не пьешь?»

– Прощай, Давид! – выпалила Маша, чуть ли не бегом достигнув крыльца.

– Постой…

– Прощай, – повторила она и скрылась за дверью.

Отец гневно уставился на Машу и переспросил:

– Что ты сказала?

– Я люблю Давида, – едва слышно повторила она.

– Этого башибузука? Да ты с ума сошла? Или как у вас, молодых, говорят? С катушек слетела?

Маша опустила голову. Она сидела на диване, смиренно сложив руки на коленях. Отец нависал над ней, упершись кулаками в журнальный столик. Мама стояла в стороне. Через плечо было перекинуто полотенце. Его краем она протирала тарелку, которая давно была сухой.

– Я запрещаю тебе, Мария, встречаться с этим башибузуком! – рявкнул отец.

– Перестань его так называть!

– А как прикажешь? Рыцарем без страха и упрека? Он головорез, Мария!

– Нет, он не такой!

– Мать, скажи ты! – воззвал он к жене.

– Доченька, мы желаем тебе только счастья… – начала та.

– Тогда дайте мне свободу! – воскликнула Маша и вскочила. – Сейчас она для меня синоним счастья!

– Чтобы ты себе испортила жизнь?

– Моя жизнь, имею право портить!

– А о нас с отцом ты подумала? – с горечью проговорила мама. – Твои ошибки – наша боль. Ты хочешь разбить наши сердца?

– Мамочка… – Маша рухнула обратно на диван и заплакала. – Я люблю вас, но вы поймите… Я и его люблю! Что мне делать? Выбирать между вами и им? Разорвать сердце пополам?

Мама торопливо подошла к Маше, села рядом, обняла.

– Это пройдет, доченька, – прошептала она успокаивающе. – Первая любовь хоть яркая, запоминающаяся, но проходящая. Забудешь ты своего Давида очень скоро. Главное, постарайся сделать это…

– Не понимаю, почему из двух братьев ты выбрала именно его? – вступил в разговор отец. – Против Зуры я бы не возражал. Умница, талантище…

– А как хорошо воспитан, – подпела ему мама. – Да и симпатичный. Мне он очень нравится. Опять же, между вами много общего, оба любите живопись, театр, книги. А что Дато любит? Бузить, драться, гонять на своем мотоцикле?

– Вы не знаете его, – заступилась за любимого Маша.

– Это ты не знаешь! – горячо возразила мама. – Потому что на твоих глазах розовые очки. Послушай двух взрослых, мудрых, а главное, желающих тебе добра людей и расстанься с ним.