Какая-то местная медицинская служба запретила моему рабовладельцу – а черноволосый великан оказался тем самым Свангардом Лимраньи – забирать меня. Потребовала дополнительные анализы, исследования. Распорядилась временно перевести «потенциально опасную инопланетницу из прошлого» то ли в другую больницу, то ли в какое-то засекреченное общежитие.

Я нервно сглотнула. Вроде бы новости не могли не радовать.

Как же! Меня не заберут прямо сейчас, не примутся оплодотворять как какое-нибудь животное. Зато явно куда-то запрут, и придется неведомое время провести в ловушке. Терпеливо ждать, пока здешние медицинские светила не позволят покинуть ее и переехать в другую – к Свангарду в лапы.

Перспектива вырисовывалась хуже некуда. Внутри бурлили сильные эмоции – страх, паника загнанного в угол зверя, ярость на то, что превратилась в бесправное существо. Как будто я не человек, не свободная женщина – так,  игрушка, вещь. В висках пульсировала кровь, пульс ускорялся с каждой секундой.

Свангард угрожал, что обратится в правительство, потребует соблюдения его прав, как моего покупателя. Подумать только! Покупателя живого, дышащего человека! Юнджиан просил Лимраньи успокоиться, убеждал не  пороть горячку. Медицинская ассоциация Галактического союза всерьез опасалась пандемии, а в этом случае Свангарду не помогли бы ни связи, ни деньги, ни статус.

Лимранья рявкал что-то про Черные бои, про справедливость, про то, что решит все иначе, а мне становилось все страшнее.

Чудилось – вот прямо сейчас он меня скрутит и выволочет за волосы, не обращая внимания ни на какие медицинские ассоциации.

Мне все труднее удавалось держать себя в руках, горло словно стянула петля, ледяные волны прокатывались вдоль позвоночника. Но в этот момент в разговоре мужчин промелькнуло одно, хоть немного обнадеживающее сообщение.

Меня не будут держать строго взаперти, позволят покидать «общежитие» и даже гулять по планете. Но Свангард сможет навестить «покупку» и забрать в полное свое распоряжение только через четыре месяца.

Пока же на меня наденут специальное кольцо, и тот самый Рас, что требовал освободить гражданку несуществующей больше страны, начнет обучать жизни в будущем. Лимранью взбесило, что Расу разрешили общаться со мной, а ему, великому Свангарду – нет. Объяснение я не совсем поняла, уловила лишь отчасти. Кажется, Рас – не простой мельранец. Он полукровка, наполовину индиго, да еще какой-то особенный, плазменный, очень редкий вид. Вот почему он не рискует заразиться от меня чем-то ужасным, разнести страшную болячку по всей планете. А еще… еще… именно он оживил меня, когда умирала.

В голове все перемешалось, перед глазами поплыли розовые пятна. Я вдруг отчетливо увидела его – Раса, Врастгарда Саркатта. Золотистые, белокурые волосы, собранные в тугую косу, мужественное, красиво выточенное лицо. Гораздо более пропорциональное, чем у Свангарда. Удивительные ямочки на щеках и тело Геракла. А еще… еще глаза – синие, как море.

Мы стояли совсем близко, или не стояли, скорее плыли в розовом мареве. Оно вспыхивало, погасало, лизало тело и почему-то мне стало так хорошо, как еще никогда за всю жизнь. Я смотрела в синие глаза Раса, – и чудилось, мы знаем друг друга лет сто. Время замедлилось, и все вокруг казалось неважным. А потом Рас закричал. Он требовал, умолял, уговаривал, как неразумного ребенка. Низкий, мелодичный мужской голос лился, словно очень издалека:

– Ну, давай же! Ты можешь! Хватайся за плазму! Ты должна жить! Ты можешь выжить! Только пожелай этого! Ну, же! Не смей сдаваться... моя русалка.