– Вообще-то, да. Я ищу одну девушку…

Официантка Келли тут же сдулась, и даже её «подружки» из декольте словно запрыгнули обратно, поглубже под расстёгнутую блузку униформы.

– Она часто здесь бывает. По крайней мере, раньше бывала. – Продолжал я.

– Как её зовут?

– Не знаю.

– Ну как она хоть выглядит?

– Не знаю.

Народ загромыхал аплодисментами даме за сорок и проводил её свистом со сцены, куда уже выдвигались следующие артисты. Мужчина в клетчатой рубашке встал за синтезатор, двое взяли в руки гитары, а их полноватый, лысеющий коллега по группе уселся за барабаны и покручивал палочки, как йо-йо.

– Вы хоть что-то о ней знаете? – С усмешкой проговорила Келли.

Да. Она не любит клубничное мороженое, слушает джаз и заедает пончиками, учит детей музыке и пытается собрать своё сердце по кусочкам. Но ничто из этого не поможет мне найти Мэгги в Чикаго.

– Она играет на гитаре и знает какого-то Сойера.

– Сойера? – Официантка кивнула на парней на сцене. – Ну так он сейчас будет выступать. Можете сами его спросить.

И она забрала с собой своё декольте и симпатию и вернулась к своим прямым обязанностям.

– Привет, народ! – Поприветствовал зрителей гитарист у микрофона. Высокий, ладно скроенный, как костюм «Армани», с густой копной тёмных волос. Да у этого парня отбоя нет от девчонок. Красавец с гитарой – что может быть привлекательнее? Если б у него ещё был хриплый басок и ямочки на щеках, то вообще полный фарш.

– Как настроение? – С хрипотцой спросил парень и улыбнулся, сверкнув двумя ямочками. Вот же чёрт. Тут даже моя форменная майка не сможет потягаться. – Сегодня «Джаст Плей» зарядит вас хорошим настроением! Начнём мы, пожалуй, с полюбившейся вам композиции «Струны натянуты», а потом представим две новые песни. Готовы?

Публика сегодня что надо. Из них не приходилось вытягивать ни криков, ни аплодисментов. Как только «Джаст Плей» затянули свой первый хит, народ угомонился и присосался к сцене глазами, ушами и всеми пятью чувствами, пока я присасывался к бутылке.

И кто из этих выпендрёжников Сойер? Тот, что возомнил из себя Моцарта или тот пухляш за барабанами? Скромняга с гитарой в сторонке или этот мачо с микрофоном, который пел о сердце, полном любви? Выбор очевиден.

Выступали они и правда неплохо. Ну ладно, даже очень хорошо. Три сыгранные песни цепляли за живое, мелодично выливались на толпу и не походили на репертуар безнадёжной группы, ошивающейся по кабакам и грязным барам. А пока они знакомили поклонников с новым шлягером о какой-то девушке, которая сияет ярче звёзд, я искал «свою» девушку. Высматривал, какая из них смотрит на сцену как-то по-особенному. Когда выступают твои знакомые, всегда чувствуешь волнение и трепет. Но трепетала здесь каждая, если не по выступлению, то хотя бы по этому голосистому Сойеру.

Когда они добрынчат, выловлю этого Сойера и попробую расспросить о Мэгги, а пока я решил углубиться в толпу, обходил столики и посматривал на лица, мерцающие под лампочками гирлянд. И вдруг, в смраде алкогольного дыхания, вспотевших подмышек и сырных закусок я учуял ваниль и миндаль, сладковатую резкость духов «Блэк Опиум». Неужели мама снова подавала мне знак? Намекала, что Мэгги где-то здесь, в зоне досягаемости? Я даже взмок от волнения. А потом увидел, как в бар вошли четверо. Осмотрелись и подметили более или менее свободное местечко у первого ряда столиков. Призраки из моего прошлого. Великолепная четвёрка тех, с кем я бы сейчас меньше всего хотел столкнуться. Блейк, Гордон, Тим и… мать его Ривз. Свежий как огурчик – синяки под подбитым глазом рассосались за столько недель.