Сперва отставные погуторили о том, о сём, постепенно превращая настойку в наливку, то бишь разливая её по чаркам, затем Берен перешёл непосредственно к делу.

– Берен, я тебя уважаю, но ты – дурак, – Прокопий даже протрезвел немного. – Сколько твоему пареньку? Двенадцать?

– Почти четырнадцать.

– Он же худющий, как щепка. Щелбана дай – и дух вон.

– Арвиэль не худой, а жилистый, – возразил Берен. – Ты же его видел на Живицу.

– Видел, ага. После чарки Миронова креплёного даже Лесович берсеркером станет, – усмехнулся Прокопий, но Грайт уловил в его голосе сомнение.

– Ты ему хоть шанс дай, а то он сам себя живьём сожрёт. К тому же Арвиэль всё-таки на порядок приличнее любого из твоих стреляет, может, заодно и подучит.

На том и порешили.

Арвиэль пришёл на смотр вместе с другими кандидатами, Берен – с толпой зевак. Мамки, батьки, братья, друзья поддерживали своих, создавая на площади невообразимый гвалт. Грайт молчал, не мешая воспитаннику наблюдать за техникой относительно молодого, вечно пьяненького Геварна, пятиминутный бой с которым должен был выдержать кандидат. Если таковых наберётся несколько, обрабатывать их будет более опытный дядька Темар. За ареной со снисходительной улыбкой наблюдал беловолосый полукровка Аким – самый рослый, сильный и умелый среди стражников, про таких говорят: «С мечом родился».

Несмотря на танцующую походку (орудуя клинком, стражник умудрялся попутно прикладываться к протягиваемым ему бурдюкам и бутылкам), Геварн на удивление легко и быстро разделывал под орех кандидатов одного за другим – тупые тренировочные мечи так и летали через ограждение из канатов, и тогда в толпе над головами поднимались тазики. Берен даже несколько смягчил мнение о страже: пить-то пьют, да дело разумеют.

Когда дошла очередь до Арвиэля, аватар даже на меч не посмотрел.

– Я не буду с тобой драться.

– Это почему? – опешил Геварн.

– Покалечу, – нахально заявил мальчишка. – С ним, пожалуй, сойдусь.

Аким, которому адресовался вызов, даже в лице не изменился. Недаром его прозвали Скалой.

– Не зарывайся, – пока что по-доброму посоветовал Прокопий. – Не то вышвырну вон.

– Это расовая дискриминация и ущемление в правах гражданина Неверрийской империи негосударственного вероисповедания.

– Чего? – окунем вытаращился капитан. Толпа озадаченно притихла.

– Аким, я вызываю тебя на поединок, как равный! – в наступившей тишине голос мальчика звенел сталью.

Северянин фыркнул.

– Трусишь, что ли? – прищурился аватар.

Аким беззлобно отмахнулся, считая выше своего достоинства пререкаться со шмакодявкой. Зато ожил Прокопий и полез под канаты:

– Ну-ка пошёл вон отсюда! – попытался сгрести поганца за шиворот, но тот уже стоял за спиной. Ветром сдуло, что ли?

– Аким! – Берен видел, Арвиэль начинает злиться, а это плохо. Очень плохо.

– Да уважь ты его, Аким, пущай угомонится на месяцок-другой! – выкрикнули из толпы.

– Точно! – подхватил кто-то из баб. – Мой на морозе уже четвёртый час коченеет, а этот только мозги полощет!

Нестройный гул поддержал зачинщиков, и Прокопию пришлось отступить, а Акиму – уступить. С обречённым вздохом, мол, ладно-ладно, только над ухом не жужжите, северянин бросил меч и дёрнул канат за узел, распуская ограду вместе с колышками, которые вбивали кувалдой. Очистив верёвку от лишних «щепок», Аким намотал часть на руку, свободный конец макнул в бочку со студёной водой, превращая в хлыст. О-о, идея зевакам понравилась!

– Запоёт как соловей, когда по хребту протянешь!

– Иди лучше в трактире спой, соловей, – серьёзно посоветовал Аким.