– Хороший вопрос.

Унрулия глядит искоса, я заметил, как на лице быстро сменились досада, печаль и интерес.

– В самом деле, Виллейн, как он был побеждён?

– Есть разные версии, но мне по душе одна. Меч будущего короля сломался и последний из его рыцарей, по знатности последний, а не по доблести, прикрыл сюзерена.

– И… он погиб? – спросил Эритор.

– Разумеется. Дед короля Джерона подхватил клинок рыцаря, но Аракс лишь расхохотался! Напрасно. Ярость была столь велика, что обычная сталь разрубила камень!

– Это невозможно, – заметила Унрулия.

– Невозможно, – согласился я. – Но именно так рождается магия.

У Эритора округлились глаза.

– Присмотри за сыном, – бросил я с усмешкой Унрулии. – Того и гляди удерёт, если не в маги, то в странствующие рыцари – точно!

– Ещё вчера надеялась на судьбу получше безземельного скитальца, – горько ответила Унрулия.

– Для сына рыбака?!

Женщина прожгла меня уничижающим взглядом. Быстро глянула на Эритора, но тот слушает старика в сером балахоне. Оратор взобрался на бортик фонтана, веки сомкнуты, и по бугристому шраму понятно, что навсегда. Слепец спиной к нам и кричит толпе крестьян и оборванцев всех мастей, что по ту сторону чаши бассейна, кадык на мощной шее бьёт вверх под челюсть после особенно страстного возгласа.

– Боги! Боги забыли нас, забыли и прокляли! Час настал, падёт последний из королей, и город поглотит тьма магии! Нечестивый колдун возвысится на крови, настанут мор и хлад, раздор и стенания!

Народ притих, мужички слушают, как заколдованы.

– Есть, есть ещё надежда! Ищите, бейте подлых колдунов, убийц короля! Когда последний маг будет предан мечу, Светлый Принц вернётся, спасёт всех нас!

Я сплюнул украдкой.

– Все к башне, скинем проклятых колдунов! – продолжал бесноваться слепец.

Старик простёр узловатые персты в сторону дворца, толпа послушно качнулась.

– Бей прихвостней! – прокричал здоровый мастеровой, заехал в глаз соседу, только что стояли рядом мирно. Несколько человек пытаются выскользнуть, пошли поперёк толпы, их пихнули, вспыхнула драка. Я скривился, глядя на людское племя.

Толпа потекла на нас и вокруг нас, сжимает крепкими плечами, тащит к мосту в Старый город. Унрулия цепляется за руку сына, взгляд отчаянный, я поймал за свободную и крепко схватил за запястье. Унрулия вскрикнула и пытается освободиться, но держу крепко, когти чуть впились в нежную кожу.

– Главное не упасть, затопчут! – проорал я.

Справа и слева внезапно озверевшие рожи. Я потянул спутников, но не вбок или назад, а вперёд, обгоняя самых ретивых.

– Бей, бей! Туда! – закричал я во всё горло. Мы вырвались в первые ряды и обгоняем, резко свернули в боковой проулок. Мимо проносятся разъярённые лица, в руках неведомо откуда дубинки и камни. Эритору в толчее заехали локтем, с ноздри ползёт красная капля. Мальчик утёрся рукавом, мать вскинулась было ругать, махнула рукой.

– Еле успели. Ещё чуть, и пришлось бы бросать меня с башни, – попытался я пошутить.

– Этого я и боялась. В беспорядки бьют первыми тех, кто живёт особняком, таких не любит никто. Вот люди! Были мирнее мирного! Оборотни!

– Да нет, просто копили злость.

Я хмыкнул, задумавшись, и добавил:

– Вернёмся к воротам. Посмотрим, удастся ли проскочить мимо стражи.

У ворот давка, часть лордов спешит покинуть столицу. Отряды под стягами кабанов, вепрей и прочих хряков да подсвинков зыркают зло, пока вельможи спорят, чьё право бежать первым. Одна из дружин закупорила проход барбакана, стоит, ощетинившись копьями. На прилегающей улочке повозки, крестьяне мнут шапки, не решаясь лезть поперёк оружных людей.