«Я ничего не умею», прозвучало бы совершенно глупо. Да и после этих слов, Мелита не сомневалась, она вновь услышит издевательский смех. Но вот никаких сильных заклятий она не знала. Поэтому прибегла к простой магической чистке помещения.

Эденбург, ощутив изменение магических потоков, провел по столу пальцем.

- С этой работой у меня прекрасно справляются слуги, - с той же усмешкой на губах заметил он. - Вы способны на что-нибудь еще?

Взгляд Мелиты заметался по комнате и остановился на цветке в горшке. Сам цветок был ей незнаком. Но Лукреция любила цветы, она сама занималась своим садом, и Мелита порой помогала ей. Поэтому она обратилась к той магии, что знала. Вот только от волнения у нее ничего не получалось. И взгляд старика ее все же нервировал. Но потом она подумала о том, что он не ее отец, и если она увидит разочарование в глазах этого старика, ей не будет больно, а сердце не разлетится на сотни осколков, которые, оказывается, не так легко было собрать. После этих мыслей Мелите удалось успокоиться, и магия послушно выскользнула из ее рук, а цветок стал меняться. Но вот вместо запланированного роста, магия подействовала на него совершенно другим образом. И зеленый цветок в считанные секунд усох, будто его выжгло солнце и засуха.

- Вы знаете что это был за цветок? - спросил Эденбург после нескольких секунд многозначительного молчания.

- Нет, - честно ответила Мелита, воздержавшись от слов, что она планировала совершенно другое заклятие, но магия отреагировала на ее эмоции. И если не демонстрировать их внешне она могла с легкостью, Лукреция восемь лет учила ее владеть лицом, то внутри нее бушевал огонь, и он был гораздо сильнее магии и пламени в камине. Вспомнив о том, сколько стоили некоторые цветы из коллекции бабушки, она не удержалась и добавила:

- Но если он стоит дорого, то я возмещу вам его стоимость.

И вновь в ответ раздался ужасно раздражающий смех.

- Если служанка из вас получилась бы вполне сносная, то садовник точно не ваша профессия.

- Может потому что мой путь – стать боевым магом!

Мелита сама удивилась тому, что повысила голос. Но этот старик, насмехающийся над ней, вывел ее из себя.

- Кому расскажешь – не поверят, - усмехнулся он. - Ваш отец упоминал в письме о том, что вы желаете стать бытовым магом. Или лицезрение академии и выбитых на стенах имен навело вас на мысль не мелочиться и сразу поступить на боевой факультет?

Она покраснела. Кучер упомянул во дворе, что они сделали круг, поэтому и задержались. Но вот о том, как она с трепетом разглядывали надписи, не было сказано ни слова. И она не понимала, откуда старик узнал о ее мыслях.

- Отец не верит… - она осеклась, не понимая с чего это она решилась рассказать о том, что для отца она была только южанкой, а не дочерью, а также о том, как он смотрел на нее в тот день – с разочарованием и презрением в глазах. В этот раз взять себя в руки оказалось сложнее, да и старик-маг смотрел на нее слишком уж прозорливым взглядом, будто понимал, что заставило ее запнуться. Она поспешно перевела тему разговора, не желая говорить об отце. - На этих стенах, между прочим, есть и женские имена.

- Да, - чуть задумчиво ответил Эденбург,- есть имена и чародеек – могущественных чародеек, кто в шестнадцать лет мог намного больше, нежели протереть пыль и уничтожить редкий, практически уникальный, цветок.

Слезы почти выплеснулись из глаз, но злость оказалась сильнее слез и смятения.

- Ваша задача предоставить мне кров и найти учителей. Но если вы готовы взять свое обещание обратно, то я сейчас же съеду в гостиницу и сама найду учителей.