Сказано было так, что Дерек сразу же ощутил себя нищим, который вознамерился войти во дворец в грязных калошах. Анна смотрела вроде бы без презрения, но сразу же становилось ясно: Дерек до нее не дотягивает и никогда не дотянет.

Он о многом хотел рассказать – это был неожиданный и резкий душевный порыв. О том, как рано осиротел и провел детство в столичных трущобах и подвалах и с тех пор страшно боится и подвалов, и погребов. О том, как опекуны отправили его работать на фабрику, где производили гуталин и били в голову, если не получалось сделать дневную норму – когда девятилетний Дерек узнал, что его первый заработок пустили на платье для родной дочери, то упал в обморок. О том, как сбежал от опекунов и несколько лет провел в инквизиционном общежитии – скверном месте с тараканами, дешевой выпивкой и драками. Впрочем, Анне об этом незачем знать. Возможно, она ничего плохого и не имела в виду.

– А что со мной не так? – ответил Дерек вопросом на вопрос. Анна улыбнулась и, сунув руку в свою сумку, извлекла расческу и какой-то флакон с розовой жидкостью.

– Переоденьтесь в приличное, – приказала она. – И я вас причешу по-человечески.

Дерек усмехнулся – надо же, причешет. По-человечески. Ему страшно захотелось щелкнуть Анну по носу – просто ради того, чтобы она этот нос не задирала. Не то место, не то время и не те обстоятельства. Он достал из рюкзака чистую рубашку и принялся расстегивать пуговицы – на щеках Анны сразу же появился румянец, и Дерек подумал: к чему так краснеть, ведь не невинная девица!

– Может, вы все-таки выйдете? – ледяным тоном спросила Анна. Дерек пожал плечами – снял одну рубашку, надел другую, накрахмаленную, без единой складки.

– Зачем? Вы уже рассмотрели все мои достоинства, когда я был в гостях у прелестной Дженни, – ответил он. – А в других комнатах слишком много магии Кастерли. Не хочу обгореть.

Румянец Анны сделался еще гуще.

– А спать вы где собираетесь? – спросила она, бросив быстрый взгляд на кровать, и Дерек ощутил язвительное торжество.

– Здесь, конечно. Где же еще? Разделим сегодня ложе.

– Вы невыносимы! – воскликнула Анна. – Знаете об этом?

– Разумеется, – парировал Дерек. – Но я при всей своей невыносимости на вашей стороне. Что вы там собирались сделать, причесать меня? Приступайте, я всецело в вашем распоряжении.

Анна вздохнула и, показав Дереку расческу, забралась на кровать, устроившись у него за спиной. От девушки веяло теплом и чем-то сладким, словно в руках она держала пирог с клубникой. Дереку сделалось не по себе – он сам не знал, почему.

– Мне не нравится эта ваша дулька, – сказала она, и Дерек вдруг обнаружил, что сидит в позе примерного ученика, положив руки на колени и выпрямившись. Пальцы Анны скользнули по его голове, развязали шнурок, который удерживал волосы, и мягко погрузились в пряди. – И вас бы еще подстричь, но у меня нет ножниц.

У нее были сильные и очень нежные руки – когда они поплыли по голове, то Дереку показалось, что он погружается в воду. Теплую воду с легким сладким запахом. По коже головы словно рассыпались мелкие иглы – это было невесомое, призрачное ощущение, настолько томительное и нежное, что стало тяжело дышать. Дерек переместил руки так, чтобы Анна не заметила его возбуждения – а оно нахлынуло горячей тяжелой волной, и каждое прикосновение к его волосам было словно аккорд.

Он сам не понимал, отчего пришел в такое волнение. Просто девушка, просто руки и расческа.

– Это, конечно, модная прическа, но дурацкая, – Анна то почти невесомо орудовала расческой, то распыляла по ладоням жидкость из своего флакона и принималась что-то выстраивать из волос, пропуская каждую прядь между пальцев. Это было словно пытка – Дерек чувствовал, как каменеет тело, в тщетной попытке не пропустить к себе того, что шло от каждого движения Анны. Еще одно прикосновение к нему – и Дерек знал, что его просто разорвет на части.