Через пару дней нашлись и кое-какие факты, говорившие в пользу его правоты. Мелкие, в одиночку совсем не значимые, но все вместе сильно портившие подготовленную и отлакированную кем-то картинку. Хотя почему «кем-то»? Ниточки совершенно однозначно вели к шведам. И к господину Скутвальссону в частности. Но подчищены все хвосты оказались идеально – зацепиться и доказать что-либо так и не удалось.

– Зачем? – задала я напрашивающийся вопрос, поняв, что пауза у собеседника затягивается. – Им-то это зачем?

– Тогда как раз проходил раздел Финляндии, и Михаил был одним из тех, кто очень жестко стоял за интересы империи.

– Жестко?

– Мало кто знает, но дело тогда чуть не дошло до войны…

– Понимаю, – кивнула я, не желая углубляться в эти вопросы – мне они точно были ни к чему, тут со своими секретами справиться бы.

– Понимаешь, но не все, – не согласились со мной. – И даже представить не можешь мои чувства, когда я решил, что к часовщику ты ездила, чтобы встретиться с этой скользкой змеей. И это после того, как я уже убедил себя в твоей непричастности к убийству наследника! И в том, что прикрывал тебя тогда действительно Аршанин, а не этот швед.

– Подумал, – без особого веселья хмыкнула я, – что тебя снова провели и обыграли?

– Да, – без колебаний согласился он.

Такая честность лишь подтверждала – Барятин сейчас и в самом деле полностью откровенен, и я вернулась к теме.

– А второе покушение? С ним как?

– А второе стало фактическим продолжением первого – у которого тогда оказалось еще одно последствие, не афишируемое за пределами дворца. Сердце наследника, и так-то не слишком здоровое, после попытки убийства стало сбоить совсем катастрофически. Да, – кивнул он на мой вопросительный взгляд. – Это у них с отцом наследственное. Впрочем, ты ведь и без моих откровений об этом знаешь – сердечный протез для Михаила тоже делал твой отец, как и мой глаз.

– Знаю, – кивнула и я. Уточнять, что часть работы он в тот раз доверил мне, я не стала. Незачем. – Продолжай. Что именно тогда произошло?

– Кто-то разом выкачал из механизма всю силу. Всю, абсолютно. Сердце просто остановилось.

– Это невозможно! – побелевшими губами выдала я.

– Но это случилось, – кивнули мне. – Как раз во время проезда кареты по Лиговскому мосту, на виду у сотен горожан, глазеющих на возвращение наследника из Выборга в Зимний.

– Говорили, в него стреляли, – собрать разбегающиеся мысли мне все-таки удалось. – И я все удивлялась, с чего вдруг решили, что виноваты именно сильные механики? Хотя… Ходили слухи о каком-то совершенно особом оружии… Новом…

– Слухов вокруг и в самом деле наплодили достаточно, – не стал спорить Барятин, – причем, с подачи очень разных сторон, никак между собой не связанных – ситуацией с неожиданным безвластием в стране тогда не попытался воспользоваться только ленивый. И утечка про причастность сильных механиков прошла сразу с нескольких направлений, тем более что арест в связи с этим делом обоих Зарвицких скрывать никто и не думал. Подогрели ситуацию, доводя до погромов, тоже много кто, причем не только в России. Те же шведы костер раздували не менее радостно, чем наши, кто благодаря этому сейчас у власти.

– Шведы?

– Сама догадаешься зачем? Или пояснить?

– Не надо, – передернулась я, в очередной раз вспомнив Вивеля с его настойчивыми уговорами уехать. – Догадываюсь. Ты лучше объясни, почему тогда забрали отца и Рому? Их ведь даже не было в столице. Мы на даче еще жили…

– Точно я не знаю, – нарочито жестко ответил тот, пытаясь, видно, предотвратить мою истерику. – Меня на тот момент уже отстранили. Но все ведь и так очевидно, правда? Они сделали этот протез, они наверняка знали, как его остановить.