- Но начальство его любит. Слышал, как генерал сказал: "Этот паренёк из Жердании далеко пойдет!"- завистливо сказал носатый.

- Ещё бы всего за три месяца дослужиться до звания лейтенанта! - фыркнул в ответ коротышка и злобно добавил, посмотрев на меня. - А ты чего уставилась?! Живо иди в камеру!

Я едва сдержалась, чтобы не плюнуть грубияну в лицо. Но побоев, которые непременно за этим последуют, мне было не нужно, поэтому я послушно поплелась в изолятор и тут же устроилась на жёсткой скамейке, опустив глаза. Ни к чему им видеть плещущийся в них гнев.

- А девка-то ничего, - сальным голосом протянул тощий брюнет с длинным носом и кудрявыми бакенбардами.

- Я тоже заметил, - ответил пузатый коротышка. - Я бы с ней уединился, только вот, после того случая, за подозреваемыми смотрят особенно тщательно...

- Да, неприятности от начальства нам ни к чему, - недовольно покачал головой второй. - А жаль, будь мы в обычной тюрьме, а не в следственном управлении, я бы такой шанс не упустил.

Я инстинктивно вжалась в стену и обняла себя руками. Как же мне надоело быть нищей и беспомощной. Вот бы иметь под рукой револьвер или боевой артефакт и при необходимости иметь возможность постоять за себя. Но по новому закону, внедренному Георгом 17 после восстания, право носить с собой оружие имеют только городские стражи, солдаты и приближенные короля, имеющие особое разрешение с подписью его величества.

Наконец, стражники удалились, заперев меня в изоляторе.

Мне даже принесли завтрак: миску бесформенной массы, именуемой в народе кашей. Но отказываться я не стала. Неизвестно сколько мне здесь находится, да кто знает, может быть на приисках, куда меня намерены отправить еда ещё хуже. Надежда на упорство молодого лейтенанта все ещё тлела в моей душе, но эйфория уже прошла, и я скептически отнеслась к рвению Джона Мале найти хоть какие-то следы механических людей. Поэтому я без аппетита уплетала ужасное нечто, именуемое кашей. Поглотив все без остатка, мне стало дурно, но я стоически выдержала тяготы жизни в изоляторе.

К моему удивлению через несколько часов дверь распахнулась, и медведе подобный стражник с огненно-рыжими, точь-в-точь как мои волосы, рыжими густыми усами громогласно пробасил:

- На выход!

Я вздрогнула, но все же послушалась, выйдя в коридор следственного управления.

- Руки!

- Что, простите? - не поняла я.

- Руки, говорю, протяни перед собой! - беззлобно рявкнул мужчина.

Я сделала, как меня просили. Пальцы заметно подрагивали, но стражник, не обратив на это внимания, вынул из нагрудного кармана ключ, с вкрапленным в него драконитом, и, вставив его в небольшое отверстие, со щелчком повернул против часовой стрелки. Драконит на моем запястье засиял ярче, а через долю секунды руки стали свободны. Браслеты же перекочевали к рыжему стражнику.

- Что это значит? - спросила я, не в силах скрыть волнение в голосе.

- Свободна! - получила я однозначный ответ.

Я задохнулась от радости. Неужели я свободна? Неужели не придется нести наказание за преступление, которого я не совершала?

- Я могу идти?!- чуть не прыгая от счастья, спросила я.

- Иди, - равнодушно ответил стражник, даже не удостоив меня взглядом.

И я пошла. Нет, побежала по коридорам следственного управления в сторону выхода. По дороге мне пришла в голову мысль вернуться и поблагодарить своего спасителя, но я тут же отмела ее, побоявшись, что стражи передумают отпускать меня, впаяя какое-нибудь другое преступление, лишь бы закрыть дело.

Я вылетела на улицу и пронеслась несколько кварталов без остановки, лишь бы оказаться подальше от места, где чуть не лишилась свободы.