Глядя на задумавшегося Мегрэ, Коул посмеивался. Однако Мегрэ считал, что люди и человеческие страсти везде одинаковы. Надо только отрешиться от внешних отличий, от всего, вызывающего удивление, например от двадцатиэтажных зданий, пустыни, кактусов, ковбойских сапог и шляп, автоматов с кружащимися никелированными шариками и автоматических проигрывателей.

«Итак, пятеро сержантов и одна девушка. Они пили». Пили механически, так же, как сейчас Мегрэ, как все сидящие в этом баре.

– Хелло, Гарри!

– Хелло, Джим!

Можно подумать, что у них тут ни у кого нет фамилии. И все они лучшие друзья. Коул, представляя кого-нибудь Мегрэ, всякий раз проникновенным голосом добавлял: «Великолепный малый!» Или того лучше: «Сногсшибательный парень!»

И ведь ни разу не произнес: «Негодяй».

Куда подевались все негодяи? Может, здесь они вообще не водятся?

Или просто к ним тут относятся снисходительней?

– Как вы думаете, те пятеро сегодня вечером могли уйти из казарм?

– А кто им запретит?

Послужить бы им в Париже! Попробовали бы они не вернуться в казарму!

– Их ведь ни в чем не обвиняют, не так ли?

– Пока нет, – пробормотал Мегрэ.

– До тех пор, пока человек не признан виновным…

– Знаю, знаю!

И Мегрэ в раздражении осушил стакан. Потом стал наблюдать за одной парочкой. Уже минут пять они целовались взасос, причем рук мужчины не было видно.

– Скажите, они, вероятно, не женаты?

– Нет.

– Они могут снять номер в отеле?

– Только записавшись мужем и женой, но это нарушение закона, и у них могут быть неприятности, особенно если они прибыли из другого штата.

– Где же тогда им переспать?

– Начнем с того, что неизвестно, есть ли у них сейчас в этом надобность.

Мегрэ раздраженно пожал плечами.

– В конце концов существует машина.

– А вдруг у них нет машины?

– Это маловероятно. У большинства людей есть машина. Ну а отсутствие машины делает их желание неосуществимым.

– А если они устроятся на улице?

– Это им будет дорого стоить.

– А если девушке окажется семнадцать с половиной лет вместо восемнадцати?

– Ее партнеру это может обойтись в десять лет каторжной тюрьмы.

– Но Бесси Митчелл не было восемнадцати.

– Она уже была замужем и развелась.

– А Мегги Уоллек, любовнице музыканта?

– С чего вы это взяли?

– Но это же очевидно.

– А вы их видели в постели?

Мегрэ стиснул зубы.

– Имейте в виду, она тоже была замужем. И тоже разведена.

– А Эрна Болтон, приятельница брата Бесси?

– Ей двадцать лет.

– Вы что, знакомились с делом?

– Я? Оно не относится ко мне. Я же вам уже говорил: это не федеральное преступление. Вот если бы они в преступных целях использовали свое служебное положение, тогда бы наше ведомство занялось ими. Или если бы они выкурили по одной-единственной сигарете с марихуаной. Have a drink, Gulius!

Человек двадцать сидели вдоль стойки и пили, глядя прямо перед собой – на ряды бутылок и календарь с обнаженной женщиной. В этой стране голые или полуголые женщины были практически везде – на рекламных плакатах, на рекламных календарях; со страниц журналов, с киноэкранов лезли в глаза изображения хорошеньких девушек в пляжных костюмах.

– Но, черт побери, что же делает такой парень, когда хочет женщину?

Гарри Коул, более привычный к виски, посмотрел Мегрэ в глаза и расхохотался:

– Женится!

Похоже, что коронер намеренно не задавал элементарнейших вопросов. Но все-таки надеялся же он докопаться до истины? Или ему наплевать на нее?

В конце концов, может быть, следствие – всего лишь формальность и ни у кого нет ни малейшего желания выяснять, что же на самом деле произошло той ночью?

Один из двоих допрошенных, несомненно, лгал. Это мог быть и сержант Уорд, и сержант О’Нил.