– У тебя уже есть какие-нибудь соображения насчет…

– Ты же знаешь: у меня никогда не бывает соображений.

– Я знаю также, что, если они и бывают, ты все равно о них не рассказываешь. Ты не находишь, что Пардон плохо выглядит?

– Тебя это тоже удивило? Он не только устал, но и пал духом. Вчера наговорил о своей профессии такого, чего раньше я от него никогда не слышал.

В девять Мегрэ из своего кабинета соединился с комиссариатом Одиннадцатого округа.

– Говорит Мегрэ. Это вы, Лувель? – узнал он по голосу.

– Вы, видимо, насчет магнитофона?

– Да. Он у вас?

– Демари подобрал его и принес сюда. Я боялся, что дождь повредил аппарат, но он работает. Непонятно, зачем мальчишка записывал все эти разговоры.

– Можете прислать его мне сегодня утром?

– Вместе с донесением, которое допечатают через несколько минут.

Почта. Циркуляры. Вчера вечером он не сказал Пардону, что тоже завален лавиной административных бумаг.

Потом он отправился в кабинет начальника на доклад. В нескольких словах рассказал о том, что произошло накануне, поскольку Жерар Батийль был человек известный и дело могло вызвать много шума. Действительно, возвращаясь к себе в кабинет, комиссар наткнулся на группу журналистов и фотографов.

– Вы в самом деле почти присутствовали при убийстве?

– Просто я достаточно быстро прибыл на место преступления, потому что находился неподалеку.

– Этот парень, Антуан Батийль, в самом деле сын фабриканта косметики?

Откуда прессе все известно? Неужели слухи просочились из комиссариата?

– Привратница утверждает…

– Какая привратница?

– С набережной Анжу.

Мегрэ ее даже не видел. Не назвал ей ни имени, ни должности. Проболталась горничная.

– Родителям сообщили вы?

– Да.

– Как они реагировали?

– Как люди, узнавшие, что их сына только что убили.

– Они кого-нибудь подозревают?

– Нет.

– Не думаете ли вы, что это дело может оказаться политическим?

– Наверняка нет.

– Тогда любовная история?

– Не думаю.

– У него ведь ничего не взяли, правда?

– Нет.

– Ну так что же?

– Ничего, господа. Расследование только началось; когда будут результаты, я вам сообщу.

– Вы видели дочку?

– Какую дочку?

– Мину, дочку Батийля. Ее, кажется, хорошо знают в определенных кругах.

– Нет, я ее не видел.

– Она водится со всякими шалопаями…

– Спасибо, что сказали, но речь идет не о ней.

– Как знать, не правда ли?

Раздвинув журналистов, комиссар толкнул дверь в кабинет и закрыл ее за собой. Постоял у окна, набил трубку и открыл дверь в инспекторскую. Собрались еще не все. Одни звонили, другие печатали донесения.

– Занят, Жанвье?

– Допечатаю еще две строчки, и все, шеф.

– Потом зайди ко мне.

В ожидании Жанвье Мегрэ позвонил судебно-медицинскому эксперту, сменившему его старого друга доктора Поля.

– Вам привезут его днем. Это срочно, да, и не столько потому, что я жду результатов вскрытия, сколько из-за нетерпения его родителей. По возможности не очень его уродуйте. Да… Вот именно… Вы все правильно понимаете. Перед гробом пройдет почти целый справочник «Весь Париж». У меня в коридоре уже толкутся журналисты.

Прежде всего нужно съездить на улицу Попинкур. Накануне Джино Пальяти успел рассказать немного, а его жене и рта не удалось раскрыть. Потом есть некий Жюль и трое других картежников. Кроме того, Мегрэ вспомнил старушку, силуэт которой заметил в окне.

– В чем дело, шеф? – спросил Жанвье, входя в кабинет.

– Есть во дворе свободная машина?

– Надеюсь.

– Отвезешь меня на улицу Попинкур. Это недалеко от улицы Шмен-Вер. Я покажу.

Жена была права – Мегрэ заметил это, ожидая во дворе машину: холодно, как в декабре.