– Чей брат?

– Убитого… Его спальня в другом конце этого коридора. Он женат…

– Значит, все они ночью были дома и выстрел никого не разбудил?

– Так они утверждают. Я ограничился тем, что задал им несколько вопросов… Это весьма сложно… Увидите сами!

– Что сложно?

– Выяснить что-либо! Когда я приехал, то еще не знал, в чем дело. Арман Ляшом, тот самый, который позвонил в комиссариат, открыл мне дверь, услышав, что подъехала машина. У него был вид невыспавшегося человека. Не глядя на меня, он пробормотал: «Мой брат убит, господин комиссар». Затем он проводил меня сюда и указал на эту кровать. Я спросил его, когда это произошло, а он мне ответил, что не имеет ни малейшего представления. Я настаивал: «Вы были дома?» – «Конечно. Я спал у себя в комнате».

Районный комиссар, казалось, был недоволен собой.

– Не знаю, как вам объяснить. Обычно, когда в какой-нибудь семье происходит подобная драма, все родственники находятся около убитого, одни плачут, другие пытаются что-то объяснить – в общем, ведут себя достаточно шумно. В данном же случае мне пришлось довольно долго выяснять, что, кроме этих двух мужчин, в доме находились и другие люди.

– Вы видели остальных?

– Только жену.

– Жену Армана Ляшома, который вам позвонил, не так ли?

– Да. Я услышал шорох в коридоре. Открыл дверь и увидел ее. Она выглядела такой же утомленной, как и муж. Ничуть не смутилась, увидев меня. Я спросил ее, кто она такая. Арман ответил за нее: «Это моя жена…» Я спросил, не слышала ли она какой-нибудь шум сегодня ночью, она ответила «нет» и объяснила, что обычно принимает на ночь снотворное – не помню уже какое, – так как страдает бессонницей…

– Кто обнаружил труп? Когда?

– Старуха-служанка в восемь сорок пять утра.

– Вы ее видели?

– Да, наверное, она сейчас на кухне. Я подозреваю, что она глуховата. Заметив, что старшего сына нет в столовой, где вся семья обычно собирается к первому завтраку, старуха отправилась сюда и постучала. Затем вошла, увидела и сообщила остальным.

– А что говорят старики?

– Молчат. Мать убитого наполовину парализована и смотрит в одну точку, как будто она не вполне нормальна. Отец же настолько подавлен, что не понимает, о чем его спрашивают. – Районный комиссар повторил: – Увидите сами!

Мегрэ обернулся к инспектору Жанвье:

– Сходи-ка взгляни.

Жанвье ушел, а Мегрэ наконец подошел к убитому, лежащему на левом боку, лицом к окну. Кто-то уже закрыл ему глаза. Над полуоткрытым ртом – темные с проседью усы. Его редкие волосы казались приклеенными ко лбу и вискам. Было трудно понять выражение его лица. По-видимому, он не успел ощутить боли. На лице его застыло изумление. Хотя, возможно, это выражение было вызвано полуоткрытым ртом и могло появиться уже после смерти.

В коридоре послышались шаги. Первым в комнату вошел помощник прокурора, с которым Мегрэ был давно знаком. Взглянув на убитого, он молча пожал руку Мегрэ. Секретарь суда также оказался старым знакомым, и Мегрэ приветствовал его кивком головы, но он никогда не встречал высокого молодого человека без шляпы и пальто, который вошел последним.

– Следователь Анжело…

Молодой человек протянул холеную сильную руку, руку теннисиста, и Мегрэ снова подумал о том, что новое поколение приходит ему на смену.

Правда, следом за ним в комнату ворвался старый доктор Поль. Он запыхался, но был, как всегда, возбужден, и на лице его было написано живейшее любопытство.

– Где мертвяк?

Мегрэ заметил, что серо-голубые глаза молодого следователя стали ледяными. Он нахмурился. Доктор Поль его явно шокировал.