– Муравья? – спросил Дмитрий с недоумением.

– Контакт, дубина.

Они повернулись к Енисееву. Тот развел руками, опустил голову, чувствуя стыд за ошибки воинственной амазонки, словно совершил их сам.

– Контакт с муравьем? То же самое, что договориться с пальцем или даже с волоском на пальце. Увы, муравей не личность. Да-да, это всего лишь крохотнейшая часть организма муравейника.

В голове Дмитрия крутилась, как Енисеев почти видел, кассета с бесконечной лентой, фиксируя слова, интонации, гримасы Фетисовой и этого прибацанного мирмеколога. Что-то с этой ленты уйдет в долговременную память, что-то в оперативную, что-то сотрется по указанию руководства. Такая рассудочность мало кому нравится, над ней иронизируют – мы-де лучше! – но работают с такими охотно. Саша хмурится, дергается, выражает каждым жестом несогласие. С такими Енисеев работать не любил, но дружил… Нет, поправил себя, от этой натренированной на выживание супердесантницы предпочел бы подальше…

– Саша, – сказал он деликатненько, – то, что вы называете муравьем, всего лишь бесполая самка. Да-да, бесполая! Правильнее называть их не муравьями, а муравьихами. Ладно, будем придерживаться традиции. У муравья нет даже пищеварения! Желудок есть, а пищеварения нет. Как ни корми муравья, он помрет с голоду, если не дать обмениваться пищей с другими муравьями. Я говорю доступно? Еда переваривается только во множестве желудков. Один желудок на всех! Такое встречное питание называется трофаллаксисом.

Голос Саши из темноты прозвучал натянутый, как тетива десантного лука:

– Установлено точно?

– Как дважды два. Нервная система тоже одна. Потому так самоотверженно идут самураи в огонь, на битву, верную гибель. Тех посылает общая идеология, а муравьев – общая нервная система. Для нее потеря нескольких сот муравьев что-то вроде царапины. Извини за прописные истины.

Дмитрий неторопливо подвел итог:

– Разумны или нет – решать не нам! На то есть начальство.

Он соскочил вниз, угодив на спину пробегающего муравья. Саша нехотя выпала следом, раскинув широко руки и ноги, словно вывалилась из люка транспортного самолета с парашютом и собиралась лететь долго-долго. Дмитрий с проклятиями поднялся из темноты, пропустил Енисеева вперед.

Они шли по узкому тоннелю, оскальзывались на плесени, наконец Дмитрий догадался пропустить Сашу в середину цепочки. Енисеев напряженно выбирал дорогу. Иногда шли в абсолютной темноте, а по запахам ориентировался еще на уровне личинки первого возраста. Не сразу услышал за спиной молящий голос Саши:

– Все-таки я очень хотела бы встретиться с руководством муравейника! Вождями, вожаками…

Во мгле громко квакнуло-крякнуло. Это был голос Дмитрия, который среагировал как-то непонятно. Енисеев ответил, не поворачиваясь и не переставая нащупывать дорогу:

– В муравейнике нет ни вождя, ни совета вождей. Весь муравейник – единый организм.

Чуть посветлело. Тоннель расширился, они двигались через анфилады сухих пещер размерами со станции метро. Муравьи сновали чаще, пришлось вжиматься в стены. Хитин как из жести, да еще по шесть крючковатых лап-штырей…

Поднимались выше и выше, наконец вошли в прогретый солнцем слой почвы. В кисловатом запахе появились намеки на ароматы трав, цветов.

Вжавшись в ниши, долго выжидали, пока отряд суетящихся фуражиров протащит по тоннелю брыкающееся чудовище. Закованный в толстый хитин зверь расшвыривал мощными лапами фуражиров, те с сухим бильярдным стуком трескались о стены, метались, щелкали жвалами…

Наконец жука проволокли дальше. Дмитрий, который наблюдал за схваткой с интересом, не понимая опасности, вдруг сказал: