Люська тоже как будто что-то чувствовала. Ступала очень осторожно, словно по тонкому льду и постоянно всхрапывала и трясла головой. Я ее успокаивающе гладила по шее, и тихонько повторяла:

– Спокойно, девочка, спокойно… Все хорошо.

Над поляной легкой кисеей стоял как будто влажный морок, качаясь в воздухе и искажая окружающее пространство. Что за черт!! Я протерла глаза. Дымка не исчезла, а начала колебаться быстрее. На ней, как на мыльном пузыре появились расплывчатые радужные полосы. Если бы я могла предположить, что этот морок живой, то я бы сказала, что он почувствовал вторжение чужого. Удушающая тишина будто размазывала все звуки. Журчание воды доносилось словно издалека. Я стиснула зубы и вцепилась в поводья лошади так, как будто от этого зависела моя жизнь. Пришла мысль, что, наверное, бессонные ночи не очень хорошо отражаются на моих восприятиях окружающего мира. Ладно, вот сейчас Кольку на ноги поставлю, а там и отдохнуть можно будет. А ехидный голос внутри меня с язвительным смешком заметил: «Ага… Одно закончится, а другое начнется… Так всегда и бывает…» Но, спор самой с собой пришлось прервать, потому что мы уже подъехали близко к самому дому.

Я спешилась, привязав поводья за небольшое дерево березки, стоявшее недалеко от крыльца, и стала с любопытством осматриваться. Дом впечатлял своим внешним видом. Когда-то это был скит, и построен он был эдак лет, не знаю сколько, назад, если судить по тому, что я видела. Огромные лиственничные бревна, из которых была сложена изба, выбеленные солнцем и дождями, напоминали высеченные из камня. Оставалось только догадываться, какими сильными должны были быть руки, построившие это. Сооружения из лиственницы могли стоять больше тысячи лет. А тут, даже моей фантазии не хватило придумать, сколько стоял этот дом. Крыша, покрытая тесом, поросла мхом, среди которого нашли себе приют мелкие луговые травы. Если бы я обладала достаточной фантазией, то могла бы представить, что это дом принадлежал трем медведям из известной сказки. Такое все было фундаментальное, грубо вытесанное, я бы не побоялась слова, грандиозное, больше похожее на небольшую крепость. Узкие окна, словно бойницы, смотрели на меня темными стеклами, словно прикидывая, друг я или враг. И, если бы из них сейчас в меня вдруг полетели стрелы, то я, наверное, нисколько бы не удивилась этому.

Недалеко от дома, на самом берегу ручья был сделан небольшой бассейн. Причем, я затруднялась сказать, сделан он был руками человека или тут постаралась Матушка-Природа. Скорее всего, это был коллективный труд. Человеческие руки просто аккуратно очистили каменное ложе, и немного подправили то, что было создано естественным путем.

Но, рассмотреть, как следует мне его не удалось, потому что тяжелая, сколоченная из плах, дверь скрипнула, и на крыльце появился старик. Сердце у меня почему-то забилось, как перепуганная птаха, а во рту все пересохло от волнения, и ожидания чего-то неведомого, таинственного и немного страшного. Мне вспомнились сказки про Бабу-Ягу, и ее коронные реплики «дело пытаешь, добрый молодец, аль от дела лытаешь?» Я постаралась взять себя в руки. Во- первых, это был старик, а не Баба-Яга, а во-вторых, я не «добрый молодец».

Старик был как старик. Встреть я его где-нибудь в деревне, пожалуй, даже внимания бы не обратила. Обветренное до цвета сосновой коры лицо, перерезанное, как географическая карта реками, глубокими морщинами. Седая, аккуратная борода, делали его похожим на благообразного батюшку в высоком церковном сане. Только вот глаза, пристально наблюдавшие за мной из-под лохматых бровей, не давали отнести его к категории «безобидных» старичков. Они были ярко-синими, пронзительными и какими-то требовательными, будто он прожил всю жизнь не в скиту, а командовал кавалерийским полком. Да и вся его осанка выдавала в нем некую властность, и умение повелевать. Никаких тебе сгорбленных плеч, шаркающей походки и прочих признаков, сопровождающих старость. Думаю, он одной рукой, с одного маха, мог запросто расколоть сучковатую метровую чурку.