– Василич!!! Чтоб тебе больше удочку в руках не держать!!! Ты что, опять решил нас крысами накормить?!! – Я стояла, грозно уперев руки в бока над огромной кастрюлей, стоявшей на, выложенной из дикого камня прямо на улице, летней печке, под навесом рядом с домушкой, которая служила столовой.

Вихрастый мужичок небольшого роста, но достаточно широкий в плечах, с кривоватыми короткими ножками, словно провел пол жизни в седле, с морщинистым и обветренным до красноты, лицом, лет шестидесяти с хорошим хвостиком, выглядывал с другой стороны печи из-за этой самой кастрюли, крепко держа огромный половник в руках, как последнюю надежду на спасение. Глаза у него были перепуганными и круглыми, как у совенка.

– Юрьна… Это ж не крысы… Это ж рябчики, рябчики это…!! Говорил он отрывисто с легким заиканием.

Я усмехнулась.

– Видела я этих «рябчиков», шкурки вон, на пяльцах за домушкой висят. На кой они тебе сейчас сдались. Ондатру зимой бить надо.

Василич глядя на меня с сомнением, начал выползать из-за печи. А поняв, что гроза миновала, он с деловым видом пустился в объяснения.

– Так и что, что мех негожий на шапки? Я вон, мужикам в кирзачи стелек понаделаю, ноги никогда не промокнут. А мясо ейное, то есть ондатровое, самое что ни на есть ди-е-ти-чес-кое. – С трудом по слогам выговорил он последнее слово.

Я только головой покачала.

– А солонина у тебя на что в леднике стоит? Куда бережешь? Через пару месяцев уже и свежее мясо будет.

Василич лукаво прищурился.

– Так, мать, эти пару месяцев еще прожить надо.

Я только рукой махнула. Вот же, блин, хозяйственный ты наш! Но вступать в пререкания с ним не стала. Василич был поваром, сторожем, завхозом и добытчиком в одном лице, очень ответственным и, можно сказать, виртуозом, за какое бы дело не брался. Суп ли сварить, печь ли сложить, или добыть мясо к нашему столу. Ко всему прочему, спиртным не увлекался. Ну, так, иногда, по воскресеньям, да после баньки мог стопочку с мужиками намахнуть. Но, это ж было святое дело! За все эти его великолепные качества, ценила я его неимоверно. В тайге такие люди на вес золота. Он это прекрасно понимал, а также знал, что сержусь я просто так, понарошку, можно сказать для порядка, и принимал условия игры, сам получая при этом несказанное удовольствие.

Я направилась к УАЗику, нужно было ехать в деревню, забирать документы на лесосеку в лесничестве. А Василич бежал за мной, семеня своими кривоватыми ножками и причитал, словно деревенская бабка.

– Куда ж тебя понесло-то, мать?! Ведь и не поела ничего, считай. С самого утра мотаешься, маковой росинки не было во рту. Так и с копыт скоро упадешь, как загнанная лошадь. А спрос с кого? С меня, стало быть. Мужики -то скажут, мол недоглядел ты, Василич, за Юрьной. Ну не хочешь крыс, так давай, я тебе яишенки пожарю, а?

Я отмахнулась от него, даже не останавливаясь.

– Некогда! Вечером вернусь и поем. Сейчас мужики на санях избушки притянут, так ты проследи, чтобы поставили, как я сказала. А то, сам знаешь, Петро, как обычно начнет вольничать. – Василич усердно закивал головой с самым серьезным видом.

– Это будь спокойна… Вольничать не позволю. Сама знаешь, у меня не забалуют…

Я усмехнулась. Что да, то да. При этом сам себя он называл «заместителем по хозяйственной части». Ему это придавало веса в собственных глазах, что неизменно служило предметом шуток у мужиков.

Я завела машину и развернулась на поляне. А Василич задиристо прокричал мне вслед:

– А мужикам крысы нравятся!!

Я улыбнулась. Вот ведь… Словно малые дети.