– Мы выбрали более мелкое место, чем Биб, чтобы иметь возможность снимать морское дно, – объяснил Остин. – Каков прогноз погоды?

– Вечером ожидается буря, но к утру она утихнет, – ответил Гэннон.

Остин повернулся к Кейну.

– Все время говорим только мы, док. Что вы надеетесь получить от этой экспедиции?

Кейн ненадолго задумался.

– Я надеюсь? Чудо, – сказал он с загадочной улыбкой.

– Как это?

– Когда Биб сообщил, что в его сеть попалась фосфоресцирующая рыба, ученые ему не поверили. Биб надеялся, что батисфера подтвердит результаты его исследований. Он сравнивал ее с палеонтологом, который научился преодолевать время и увидел своих ископаемых живыми. Как и Биб, я надеюсь наглядно продемонстрировать, какие чудеса лежат в глубине океана.

– Чудеса биомедицины? – спросил Остин.

Мечтательность Кейна исчезла, он словно спохватился.

– При чем тут биомедицина?

Тон у Кейна стал неожиданно напряженным. Он взглянул на камеру.

– Я посмотрел в Гугле о Боунфиш-Ки. На вашем сайте упоминается заменитель морфия, полученный в вашей лаборатории из яда улитки. Я подумал, вдруг вы нашли что-нибудь такое же в Тихом океане.

Кейн улыбнулся.

– Я говорил как морской микробиолог… метафорически.

Остин кивнул.

– Поговорим о чудесах и метафорах за ужином, док.

Кейн широко зевнул.

– Сейчас упаду. Простите за беспокойство, капитан, но нельзя ли принести сэндвичи мне в каюту? Я хочу выспаться перед завтрашним погружением.

Остин сказал, что они с Кейном увидятся утром. Он задумчиво смотрел, как Кейн уходит с мостика, думая о неожиданном раздражении, вызванном самым обычным вопросом. Потом повернулся, чтобы поговорить с капитаном.

На следующее утро судно НУМА, идя курсом экспедиции Биба, направилось из гавани через Касл-роудс, мимо высоких утесов и старой крепости, мимо Гарнет-Рока и оказалось в открытом море.

Буря миновала, оставив после себя длинные высокие волны. Преодолевая их, судно шло еще час, прежде чем бросить якорь.

Водолазный колокол прошел десятки испытаний, но Завала хотел перед погружением с людьми провести спуск без экипажа. Кран поднял запечатанную батисферу, подержал над водой и опустил, позволив ей погрузиться на пятьдесят футов. Через пятнадцать минут Б-3 снова подняли на палубу, и Завала осмотрел аппарат внутри.

– Суше глаз на похоронах скряги, – уточнил Джо.

– Готовы нырнуть, док? – спросил Остин.

– Готов уже почти сорок лет, – ответил Кейн.

Завала бросил внутрь две надувные подушки и пару одеял.

– Биб и Бартон сидели на холодной жесткой стали, – заметил он. – Я решил, что необходим хотя бы минимум удобств.

В свою очередь, Кейн достал из рюкзака две теплые вязаные шапочки и протянул одну Завале.

– Бартон отказывался погружаться без своей счастливой шляпы.

Джо натянул шапку на голову, прополз в батисферу, стараясь не зацепиться шерстяной курткой и брюками за стальные болты вокруг люка. Потом забрался Кейн и сел у иллюминатора. Завала включил подачу воздуха и сказал Остину:

– Закрой дверь, Курт, сквозит.

– Встретимся через несколько часов за «Маргаритой».

Остин приказал закрыть батисферу.

Кран поднял крышку люка, весившую четыреста фунтов, и поставил на место. Техники затянули десять больших болтов. Кейн пожал Остину руку через четырехдюймовое отверстие, которое позволяло подавать и извлекать инструменты, не открывая тяжелую крышку. Потом задраили и его.

Остин взял микрофон, соединенный с системой связи батисферы, и предупредил водолазов, что сейчас они повиснут в воздухе. Заскрипела лебедка; кран поднял Б-3 с палубы так, словно стальной шар весом в пятьдесят четыре тысячи фунтов и сидящие в нем люди сделаны из перьев, – перенес через борт и остановился. Батисфера повисла в двадцати футах над поверхностью океана.