– Коли я с образованными людьми, я сам образование в себе содержу, – отвечал толстый купец.

– А Англия?

– До той пятнадцать верст не доезжал. Приехал в Кале, встал на берегу Средиземного моря, проводник говорит: «Вон Англия на той стороне». Стою и думаю: переплыть или не переплыть? Но порешил так: англичане – народ драчливый, и этот самый бокс у них, а я сам люблю сдачи давать, так долго ли до греха… Ну, плюнул и остался во французских землях.

– И нигде никакой воинственности из себя не доказали?

– В Швейцарии одного швейцара в ухо съездил, но на восьмидесяти франках помирились. Из арфянки в кафешантанном обществе междометие вышло. Я ей «фору» и «бис» кричу, а он шикает да меня палкой по плечу… Ну, я не вытерпел и сделал карамболь по-красному.

– Ну, швейцара, так это ничего, а я думал, барина.

– Да он и барин был. Из лекарей какой-то.

– Барин, а сам в швейцарах служит? Вот те клюква! Толстый купец вспыхнул.

– Дубина! Да ведь в швейцарской-то земле каждый человек швейцар, ежели не иностранец! – крикнул он.

– И все у дверей стоят?

– Иван Савельев, я тебя побью! Теперь я на русской земле, а не на заграничной Европе, и вся эта иностранная культура сейчас у меня из головы выскочит, – сверкнул глазами толстый купец. – Неужто ты того понять не можешь, что в Швейцарии каждый человек швейцаром называется, хотя бы он графского звания был. Во Франции – француз, в Англии – англичанин, а в Швейцарии – швейцар. Понял, дура с печи?

– Еще бы не понять. Так ты бы так толком и говорил.

– В Швейцарии, кажется, каждый человек швейцарцем называется, а не швейцаром, – откликнулся с другого стола какой-то посторонний посетитель с баками.

Толстый купец вскочил с места и подбоченился.

– Какого звания человек? С кем я разговариваю? – надменно спросил он.

– С надворным советником и кавалером Перепетуевым, – был ответ.

– Ну, это другое дело, – сдался толстый купец. – Так ведь швейцарцем мы его здесь, по нашему невежеству, прозвали, а в швейцарской земле он швейцаром зовется. Спроси его: какая твоя нация? Швейцар. Ну вот, господин надворный советник, я дал вам свой ультиматум, а уж теперь оставьте меня в покое, – прибавил он и сел. – Потому я даже не знаю, бывали ли вы и в заграницах-то.

– Можно и в заграницах не бывать, а знать лучше бывалого, – попробовал огрызнуться посторонний посетитель, но толстый купец стиснул зубы и молчал.

С толстым купцом хотел продолжать разговор и его тощий собеседник, но тоже не получил никаких ответов и отошел от него. Толстый купец сидел неподвижно, как статуя, дымил сигарой и только вздыхал. Сделав изрядную паузу, он позвонил рюмкой о стакан и крикнул:

– Гарсон, анкор!

Стоящий поодаль служитель, будучи уже обучен этим словам, бросился исполнять требуемое.

К подъезду государственного банка кровный тысячный рысак подвез расчесанную рыжую бороду, дорогую ильковую шубу и соболью шапку. Кучер осадил рысака, и борода, шуба и шапка, откинув медвежью полость, вышли из саней, надменно и гордо, сделав кучеру какой-то знак рукой, украшенной бриллиантовыми перстнями.

– Слушаю-с, Захар Парфеныч, – отвечал кучер и спросил: – Ежели долго в здешнем месте пробыть изволите, то я рысака-то ковром прикрою? Потому взопревши очень. Эво мыла-то сколько, а теперь стужа…

Борода, шуба и шапка утвердительно кивнули головой и, выпялив брюхо вперед, важно направились в подъезд.

На сцену эту в удивлении смотрели стоящие около банка извозчики. Когда кучер отъехал в сторону, они обступили его и стали расспрашивать о хозяине.