За одним исключением. Ковер летел, рассекая воздух, и Дара не мог не думать о первых днях, проведенных с Нари, – тех самых днях, когда начал прикладываться к бутылке. Одно ее существование виделось Даре вопиющим кощунством – она была ходячим доказательством того, что кто-то из благословенных Нахид нарушил священные обеты и возлег с человеком. Ну а то, что она оказалась еще и ловкой воровкой, которая врет, как дышит, лишь подтверждало все нелицеприятные стереотипы о шафитах, известные Даре.

Но потом… она стала для него чем-то большим. С ней он чувствовал себя невероятно свободным – с ней он был не славным Афшином и не презренным Бичом, а просто мужчиной, которому позволено флиртовать и обмениваться остротами с умной и красивой женщиной, и упиваться учащенным биением омертвевшего сердца, вызванным ее манящей лукавой улыбкой. Все потому, что Нари не знала их истории. Она была первой собеседницей Дары за много-много веков, ничего не знавшей о его прошлом – и благодаря этому он сам смог оставить прошлое в прошлом.

Он понимал, что это безнадежное увлечение, понимал, что оно ни к чему не приведет, и все же до последнего пытался скрыть от нее самое страшное – и об этой своей скрытности он до сих пор сожалел. Если бы он был честен с Нари и сразу во всем сознался, если бы дал ей шанс самой сделать выбор… как знать, может, она сама согласилась бы бежать вместе с ним из Дэвабада, и ему не пришлось бы приставлять кинжал к горлу Ализейда аль-Кахтани.

Впрочем, какое это теперь имело значение? Той ночью на борту Нари своими глазами видела, что Дара представляет на самом деле.

– Ты в порядке?

Вздрогнув от неожиданности, Дара поднял глаза и заметил, что Манижа наблюдает за ним с понимающим выражением на лице.

– У тебя такой вид, словно ты размышляешь о чем-то очень серьезном.

Дара выдавил улыбку.

– Ты напоминаешь мне своих предков, – сказал он, уклонившись от ответа. – Когда я был маленьким, мне казалось, вы умеете читать мысли.

Манижа засмеялась – она редко смеялась.

– Ну уж, это выдумки. Но когда пару столетий прислушиваешься к каждому удару каждого сердца, чувствуешь приливы крови к коже и слышишь каждый вздох вокруг, учишься читать окружающих. – Она вонзила в него внимательный взгляд. – Я повторяю вопрос.

Дара поежился. На первый взгляд между Манижей и ее дочерью не наблюдалось особого сходства. Манижа была пониже ростом, миниатюрнее – в этом она сильно напоминала ему собственную мать, которая могла и обедом накормить полсотни дэвов, а могла и ложку сломать об колено, чтобы заколоть врага. Но вот глаза Манижи, такие пронзительные и черные, с внешними уголками, опущенными чуть вниз, – это были глаза Нари. И когда в них загоралась решимость, это действовало на Дару безотказно.

– Я в порядке. – Дара взмахом руки обвел пейзаж внизу. – Любуюсь.

– Действительно, красиво, – согласилась Манижа. – Напоминает мне о Зариаспе. Мы с Рустамом всегда проводили лето у Прамухов, когда были детьми. То были самые счастливые дни моей жизни, – продолжила она с мечтательной грустью. – Мы резвились без устали, лазили по горам, катались на симургах наперегонки, экспериментировали со всеми запретными растениями и травками, которые нам удавалось найти. – Она печально улыбнулась. – Большей свободы мы так и не узнали за всю нашу жизнь.

Дара склонил голову набок.

– Выходит, вам повезло, что у вас не было Афшинов. То, что ты описываешь, звучит крайне опасно. Мы бы никогда вам этого не позволили.

Манижа снова засмеялась.

– Да, никакие легендарные телохранители не портили нам веселье, а Прамухи охотно соглашались предоставлять нас самим себе, когда мы брали с собой Каве. Кажется, они не понимали, что он был таким же сорванцом, как и мы. – Заметив недоверчивую мину Дары, она покачала головой. – Пусть репутация уважаемого старшего визиря не вводит тебя в заблуждение. Когда мы познакомились, он был чумазым деревенским мальчишкой, для которого сбежать из дома и отправиться на поиски огненных саламандр было проще, чем уследить за парочкой непоседливых Нахид. – Она поглядела вдаль, и огонек в ее глазах померк. – Когда мы стали старше, нам запретили так часто наведываться в Зариаспу. А я так по нему скучала.