– Километра три. Паб еще виден.

– Да? А кажется, больше. К тому же вот и славное местечко для пикника. – Андреа демонстративно потерла бедро. – Я как раз хотела сделать привал. Мышцу потянула.

– Это ты просто так говоришь.

– Заткнись, Майк. Я довольна, понимаешь? Если тебе нужно мучиться и карабкаться ползком, валяй. Что касается меня, я остаюсь здесь.

Она расстелила плед у сухого ручья и распаковала еду. Содержимое корзинок в самом деле выглядело соблазнительно. Вкус передавался по нервосвязи как слабое размытое ощущение, больше похожее на воспоминание вкуса. Все же он сумел поесть, не слишком перемазавшись, и кое-что почти доставило ему удовольствие. Они ели, слушали птиц, изредка переговаривались. Временами мимо проходили туристы. Они стремились к вершине и почти не удостаивали взглядом Майка с Андреа.

– Наверное, я дурачил самого себя, когда надеялся добраться до гор, – сказал Майк.

– Пожалуй, план был слишком смел, – признала Андреа. – Даже без нервосвязи нам пришлось бы нелегко. Уж очень мы размякли.

– Думаю, вчера я бы лучше справился. И даже сегодня утром… Честно, когда мы садились в машину, я был уверен, что справлюсь.

Андреа погладила его колено:

– Больно?

– Как издалека. Вчера мне казалось, я полностью в этом теле, слился с ним. Как лицо в маске. Сегодня иначе. Я еще вижу сквозь маску, но она уже не прилегает к лицу.

Андреа как будто на несколько минут ушла в себя. Он задумался: не расстроил ли ее тем, что наговорил. Однако, когда она снова заговорила, в ее голосе звучала какая-то стальная решимость, неожиданная, но очень характерная для Андреа.

– Послушай меня, Майк.

– Я слушаю.

– Я сейчас тебе что-то скажу. Сегодня первое мая, как раз два часа дня. Мы выехали из Кардиффа в одиннадцать. В это же время в будущем году, в этот самый день, я сюда вернусь. Я собираюсь приготовить корзинку для пикника и подняться до самой вершины Пен-и-Фан. Я выеду из Кардиффа в то же время. И буду так делать каждый год. Каждое первое мая. Все равно, на какой день недели оно придется. Все равно, какая бы мерзкая ни была погода. Я поднимусь в горы, и ничто на свете меня не остановит.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять ее мысль.

– А другой Майк?..

– Нет. Я не говорю, что мы никогда не поднимемся сюда вместе. Но первого мая я приду сюда одна. – Она прямо взглянула на Майка. – И ты тоже будешь один. Ты найдешь кого-то, я уверена. Но кто бы она ни была, в этот день ты будешь один. Так что мы с тобой будем только вдвоем.

– Мы не сможем общаться. Даже не узнаем, держится ли другой нашего плана.

– Узнаем, – твердо сказала Андреа. – Мы будем держаться. Потому что обещаем, верно? Самое главное обещание, какое мы давали в жизни. Так мы будем знать. Каждый из нас будет в своей вселенной, или в мировой линии, или как там это называется. Мы будем стоять на одной и той же уэльской вершине. Перед нами будет один и тот же вид. И я буду думать о тебе, а ты будешь думать обо мне.

Майк провел ладонью по волосам Андреа. Пальцы уже не слишком слушались его.

– Ты ведь это всерьез, да?

– Конечно всерьез. Но я ничего не обещаю, если ты не согласишься на свою половину плана. Ты обещаешь, Майк?

– Да, – сказал он, – я обещаю.

– Я рада бы придумать что-нибудь получше. Я могла бы предложить всегда встречаться в парке. Но там кругом люди. А я хочу тишины, одиночества, чтобы почувствовать твое присутствие. К тому же парк могут срыть и построить на его месте торговый центр. А гора всегда будет здесь. По крайней мере, пока мы здесь.

– А когда мы состаримся? Не договориться ли перестать лазить на вершину начиная с какого-то возраста?