Чего ж ты его не выбросишь-то? Потому что футбольчик под пивко уже не посмотришь? Потому что в выходные сдохнешь вместе с женой без уморительного юмора Петросяна? Что тебе мешает, скотина? В телевизоре «таких видят». Нет, давайте мы молодому поколению будем показывать таких, как ты. У них и так шанс небольшой вырасти иными, так давайте же лишим их и его. Пускай в папаню пойдут. Интересно, если выстрелить им обоим в живот, удержат ли они пиво в руках, упав на колени? Оставив мужиков, стоящих на коленях с бутылками в руках, истекать кровью, я мысленно расстрелял их жен и детей. Последних, впрочем, я даже никогда не видел.

Два молодых парня идут мне навстречу. Оба в темных костюмах и лаковых ботинках из кожи китайца, с загибающимися носками. Косая сажень в плечах, прямая кишка в мозгах. Останавливаются у палатки. Один из них сует в окошко деньги и что-то спрашивает, параллельно сообщая своему дружбану:

– Говорят, на дешевые иномарки новый налог введут, а на русские тачки цены поднимутся. После Нового года!

– Да ладно. А ты откуда слышал?

– У моего дружбана есть корешок, он в вазовском салоне работает. Так вот он точно в теме.

– Бля… А че делать-то? Может, мне свою «девятку» слить, взять кредит и новую «десятку» купить до Нового года?

– Не знаю. Кредит ваще-то можно. Только дорого отдавать.

– Ваще-то да…

Действительно. Заставлять отдавать кредиты таких прекрасных парней может только очень бессердечный человек. Они же деньги берут не на бухло, а НА ТАЧКУ! Я стреляю обоим в коленки, говоря: «Теперь у тебя не будет вопросов с покупкой новой тачки, брат». Одновременно я решаю проблемы с недобросовестными дебиторами, помогая только становящейся на ноги российской банковской системе.

Я жду, когда они получат из окошка запрашиваемое и отвалят, затем подхожу к палатке. Пока я покупаю сигареты, подъезжает маршрутное такси. Из него выходят две телки лет тридцати. На обеих джинсы с низкой талией и укороченные футболки. И это при наличии на боках сальных оковалков, как вы сами понимаете. Они встают рядом с палаткой и дружно роятся в сумках. Вероятно, в поисках сигарет:

– Нет, Лен, я говорю ему: «Ты меня когда последний раз в ресторан приглашал?»

– А он чего?

– А он мычит: «Ну мы же ходили на той неделе с Пашкой и его женой в бар».

– А ты?

– А я ему говорю: «На хера мне твой бар, твой Пашка и его жена. Я хочу по-человечески посидеть в хорошем ресторане, хотя бы людей увидеть».

– Мой такой же козел был, хорошо, что я с ним развелась. Я пару месяцев с этим Володькой была. Помнишь, я тебе про него рассказывала?

– Ну. И чего он?

– Да урод, жадный оказался.

– Мужики все уро…

Впрочем, договорить она не успевает, потому что получает пулю точно в рот. Вторая стопудово начнет истерично визжать и закрывать лицо руками. Пуля входит ей в область переносицы. Как раз между приставленными к лицу ладонями. Я достаю кошелек и кладу на грудь каждой по сто долларовой банкноте, приговаривая:

– Я не жадный, поверьте, я не жадный. Вот, берите, сходите куда-нибудь вдвоем.

На остановке курят мужики лет за сорок. Один, худой и длинный, как шпала, доверительным тоном сообщает своему визави, маленькому «колобку» в плаще, с большой хозяйственной сумкой в руке:

– Ты слышал, что на водку опять цены поднимутся?

– Да? Вот суки, ёпть… И насколько?

– Я читал, что раза в два.

– Охереть… че ж делать-то?

– А че делать? Будем покупать. Хули тут остается?

– Может, щас закупиться?

– Да ладно. Все равно до конца жизни не затаришься.

Длинный сразу получает прикладом в область переносицы и падает навзничь. Что-то разбивается. Из-под мужика начинает растекаться большая лужа. Вряд ли это кровь, как вы думаете? Я вырываю у «колобка» сумку, достаю оттуда бутылку водки и спрашиваю его: