Я сглотнула:
– Тебе Артём позвонил, да?

Радомир вернулся в машину и, глянув на меня, не стал мешать. Нажал на газ и проехал на территорию. Мне вдруг жуть как захотелось взять его за руку, спрятаться, попросить защиты, но я оборвала себя.

О чём я? Разговариваю с отцом... Тем, кто защищал меня с детства, но… сейчас мне страшно.

– Пап… Я сильно поругалась с Яной…

– Да я уж понял! Лучше объясни мне, почему примерная девочка, которую я любил и воспитывал, опустилась до того, что приходит домой в совершенно неподобающем виде?

– Пап, всё не так! Яна соврала! Я пришла трезвой и…

– Мария, я разговаривал с Артёмом. Он старший и присматривает за вами.

– Но он ошибся, папа!

Голос сорвался от обиды. Я понимала, будет легче объяснить, если я успокоюсь и буду говорить как взрослая, но возмущение душило меня, путало мысли. В глазах против воли собрались слёзы.

Радомир плавно остановил машину и, нахмурившись, взял меня за руку. От этого стало только хуже, и я расплакалась.

– Хочешь сказать, это не ты вернулась домой среди ночи? – голос папы зазвучал жёстче. – Не тебя подвозил до дома мужчина, о котором не знал ни я, ни твой брат. Как ты это объяснишь?

Радомир, видимо, услышав слова папы, протянул руку. Я испуганно вскинула брови, когда поняла, что он просит телефон.

– Мария, я жду ответа!

Рад наклонил голову, а я, совсем растерявшись всхлипнула и сжала его пальцы. Рука с телефоном ослабла, и я позволила мужчине забрать его.

– Добрый вечер, – начал он, притягивая меня к себе так, чтобы я всхлипывала в его плечо. – Меня зовут Радомир. Я тот самый друг, что подвёз Машу прошлым вечером и мне очень приятно познакомиться. Сожалею, что вынужден представляться в столь напряжённых обстоятельствах. Прошлым вечером ваша дочь действительно немного задержалась, и я подвёз её до дома, чтобы никто не обидел. Уверяю, она была трезва и совершенно адекватна, не знаю, почему её сестра и брат решили иначе.

Я не слышала, что ответил папа, меня трясло как на морозе. Я вцепилась в Рада так, словно тонула, а он – единственное, что удерживало меня на плаву. Почувствовала, как успокаивающе гладит по спине широкая ладонь, но только сильнее разревелась.

– Нет, со мной. Я не стану лезть в дела вашей семьи, но сейчас Маша слишком расстроена и не готова возвращаться домой. Не волнуйтесь, она в безопасности, и я беру ответственность за её жизнь, здоровье и честь… Да, я это понимаю, но у меня нет иных способов доказать вам порядочность, кроме как просить довериться и взглянуть на результат… Хорошо. Вы можете звонить на этот номер, да. Я сброшу вам свой или спросите у Яны, с ней мы тоже знакомы… Отлично, до связи. Спокойной ночи, Руслан.

Он отключил телефон, обнял меня крепче и погладил по голове:

– Всё хорошо. Отец волнуется за тебя, поэтому злится. Но теперь все вопросы будут ко мне. Дыши, ладно?

Я покивала, пытаясь успокоиться. Рад осторожно выпустил из объятий, и я уронила голову, смазывая слёзы кулаком. Он ещё раз погладил меня по волосам и вышел из машины, чтобы закрыть ворота. Тут же схватилась за салфетки и с опаской посмотрела на телефон. Теперь мне было страшно брать его в руки. Такую проблему можно было решить только сидя за одним столом. Если сейчас папа поговорит с Артёмом или Яной, они наплетут ему такого, что он поседеет и тогда ни мне, ни Раду не видать спокойной жизни.

Господи, во что я втянула этого излишне доброго медведя?

Мы подъехали к двухэтажному дому. Сложен он из бруса, но выглядел очень современно: большие окна, тёмная двускатная крыша, левая половина которой была длиннее, закрывая ещё и открытую террасу с организованной зоной отдыха. Я залюбовалась посаженными ёлочками и можжевельниками, красиво подсвеченными фонариками, идеально выстриженным газоном.