Лично мне после этой фразы сразу захотелось встать и уйти, но, так как я девочка воспитанная и, вроде как, все здесь присутствующие – обвела всех взглядом – тоже воспитанные, конечно, я не сдвинулась с места. Сделала вид, что не поняла подтекста.

Посмотрев на настенные часы, которые стали бить ровно шесть, глава сказал:

– Приступим.

Тут же подошли слуги и начали наливать и накладывать каждому сидящему за столом еду. Мы с Наташей переглянулись, сдержали улыбку и приступили к трапезе. Ужин прошёл в полном молчании, только иногда стукала ложка у Наташи, все при этом направляли взгляды на неё, а она делала вид, что ей всё равно на весь этот этикет и ест она так, как привыкла. Судя по улыбке Глеба, ему нравится её поведение, так что, может, всё не так уж и плохо. А если Наташа действительно вытянула счастливый билет? Каменное лицо Мэри вообще не выдавало никаких эмоций, она даже не смотрела в нашу сторону. С таким же лицом сидел и глава семейства, периодически на нас поглядывал, особенно на Наташу. Неужели тоже приглянулась? Наверно, зря я наехала на неё по поводу одежды – она молодец, знает, как обратить на себя внимание.

Первым наелся Роман, откинулся на спинку стула и, сняв с колен салфетку, продолжал сидеть, как будто ждал чего-то ещё. Посмотрев на меня, едва заметно подмигнул, я тут же опустила глаза, сделав вид, что не заметила. Только все закончили с основными блюдами, как сразу принесли десерт: фруктовые пирожные. Судя по тому, как загорелись глаза Романа от созерцания кулинарного изделия – именно этого он и ждал.

Пирожные были бесподобными, а чай... слов нет. Только ради этого мне стоило наплевать на свои принципы и осторожность, чтобы приехать сюда. Глава дома дождался, когда все доедят и допьют чай, молча поднялся из-за стола – все последовали его примеру. Альберт Игнатьевич поблагодарил всех за ужин и ушёл из столовой.

Я про себя облегчённо вздохнула: как-то напряжно было в его присутствии. Думаю, что не только я – все заметно расслабились. Слуги тут же начали убирать со стола; чтобы не мешать им, мы отошли и встали у камина.

– Простите, что не встретил вас лично: был занят на работе, едва успел приехать к ужину, – обратился к нам Глеб.

– Ничего, мы не в обиде, – улыбнувшись, ответила Наташа.

Я машинально посмотрела на реакцию Мэри – её лицо, как всегда, не выражало никаких эмоций.

– Хотите, проведу экскурсию по замку? – спросил Глеб.

– Конечно, – чуть подпрыгнула Натка, едва не захлопав в ладоши.

Тут Мэри ожила, подошла к Глебу, положила руку ему на плечо и, изобразив улыбку, проговорила:

– Я жду тебя в спальне, дорогой, не задерживайся, – после этого бросила победный взгляд на Наташу и с гордо поднятой головой удалилась из столовой.

Все проводили её взглядом, только Наташа, наоборот, отвернулась и, встав ко мне лицом, немой мимикой спародировала жену Глеба. Я едва сдержалась от смеха: что-что, а актёрский талант у моей подруги всё же есть – странно, что её в театральный не взяли.

Оторвав взгляд от двери, в котороую вышла Мэри, Рома, повернувшись к нам, произнёс:

– Я, конечно, много раз видел замок, но с удовольствием посмотрю ещё, – остановив на мне взгляд, – тем более в такой приятной компании.

Наташка вцепившись в локоть Глеба:

– Ну, давай уже, показывай, мне не терпится всё увидеть.

Внутри замок казался больше, чем снаружи. Глеб провёл нас по главным коридорам, объясняя, какие комнаты и кабинеты здесь находятся.В кабинет Альберта Игнатьевича мы, понятно, заходить не стали, а вот в библиотеку вошли. Библиотека оказалась не просто большой -- можно сказать, огромной! В самом центре – очень высокий потолок с расписным барельефом вокруг огромной шикарной люстры. По обе стороны читального зала – три этажа со стелажами плотно, забитыми книгами. Лестницы на второй этаж по обе стороны от входа и в самом конце зала. А вот лестницы на третий этаж идут со второго и их всего две. Между несколькими стеллажами находятся высокие окна, с одной стороны стены, в которые сейчас проникает свет заходящего солнца, от этого библиотека выглядит особенно сказочной. Как будто находишься в фэнтезийном фильме, так и кажется, что все предметы, включая книги – оживут.