– Это когда вы вместе служили в штабе Буденного? – пошутил сын.

– И не смей намекать на мой возраст. Когда была армия Буденного, меня не было на свете. Ты прекрасно знаешь, что мне только восемьдесят пять.

– Прекрасный возраст. Если бы ты еще прекратила работать, было бы замечательно.

– Ты хочешь усадить меня дома и никуда не выпускать. А моя работа дает мне чувство ритма жизни.

Она была ректором университета более тридцати лет и в последние годы продолжала преподавательскую деятельность, даже выйдя на пенсию.

– Поступай как считаешь нужным, – примиряюще сказал Дронго.

– Сначала ты меня послушай. Отправь ей письмо и назначь ей встречу. Чтобы она могла с тобой встретиться в Москве. У нее трагедия, арестовали ее дядю. Это тоже сын Лейлы Абасовой, только он младший сын, а отец Сабины – ее старший сын. Ты меня слышишь?

– Конечно, слышу. Я все понял. Ты не беспокойся. Прямо сегодня и напишу.

– Сейчас, – потребовала мать, – прямо сейчас. Так будет правильно.

– Обязательно напишу. Только скажи мне, за что арестовали ее дядю? Она тебе говорила?

– Мне звонили ее родители. Сын и невестка Лейлы-ханум. Они просили о помощи. Сказали, что Сабина тебе сама все расскажет. Ее дядя известный бизнесмен в Москве. И его посадили в тюрьму. Хорошо, что бедная Лейла не дожила до этого дня. Она бы не вынесла такого позора.

– Тебе сказали, за что именно его посадили?

– Конечно, сказали. Придумали, что он убил своего сотрудника.

– Бизнесмен, убивший своего сотрудника? – нахмурился Дронго. – Обычно бывает наоборот.

– Он ни в чем не виноват. Сабина хочет с тобой встретиться и переговорить. Она тоже юрист, работает в крупной немецкой компании. Ты меня понимаешь. Ты должен ей написать. Считай, что это моя личная просьба.

– Прямо сейчас и напишу. Потом побреюсь, приму душ и приеду к вам.

– Я уже не дождусь, когда ты наконец решишь у нас появиться, – ворчливо заметила мать, – а вообще лучше позвони ей. У меня есть ее московский телефон. Сейчас я его найду...

Он попытался ее остановить, но было уже поздно. Она отложила трубку и отправилась на поиски московского телефона внучки своей давней приятельницы. Он терпеливо ждал у аппарата. Положить трубку в такой момент значило обидеть ее на всю жизнь. Она искала записанное долго, минуты три или четыре. Наконец он снова услышал в трубке ее голос.

– Я нашла, – торжествующе сказала мать, – запиши ее телефон.

– Не нужно. Я запомню. Продиктуй мне этот номер.

– Сначала нужно набрать ноль ноль. Потом четыреста девяносто пять. Это код Москвы...

– Мама. Я все это знаю. Назови номер.

Она назвала семизначный номер. Он сразу его запомнил. Он вообще никогда не записывал номера, предпочитая оставлять их в своей памяти.

– Ты его запомнил? – спросила она.

– Конечно. Ты ведь знаешь, что я никогда не записываю номера телефонов.

– Иногда мне кажется, что некоторые номера ты забываешь. Например, мой.

– Я его никогда не забываю. Но иногда бывает много работы.

– Так много, что ты не можешь даже позвонить своей матери...

– Да, ты права. Это свинство с моей стороны. Больше такого не будет.

– Знаешь, – неожиданно сказала она, – мне иногда бывает очень больно. Когда был жив твой отец, ты звонил почти ежедневно. А сейчас...

Он подумал, что она права. При воспоминании об отце у него заныло сердце. Это был его лучший друг и советчик. Он ушел на девятом десятке лет, прожив с его матерью больше полувека. Ушел, заснув и не проснувшись. Улыбаясь чему-то своему, увиденному в последний раз. Говорят, что подобной смертью Господь одаряет праведников. Но боль все равно остается.