– Вася, а ты мне «шмайссер» свой сфоткаться дашь?

– Не «шмайссер» это. Эм-Пэ сорок.

– Ну, все равно – дашь?

– Да дам, жалко, что ли? А ты мне – кольчугу! И меч! Сам, что ли выковывал?

– Купил. Есть магазины…

– А-а-а… – Веселый Ганс зажевал водку вареной колбаской и, улыбнувшись, добавил: – Кстати, о магазинах… У меня и снаряженный имеется!

– Да ты что! – едва не поперхнулся Михаил. – У тебя что, автомат-то стреляет?

– Да еще как, – Василий скромно потупил очи. – Лично откопал, лично в порядок привел… держу, правда, недалеко, в схроне. А то ведь, сам понимаешь…

– Да уж, дело уголовное.

– Ничего, пока не схватили… По бутылкам сегодня постреляем, ага! Девок ваших позовем… желательно – скромниц.

– Ага! Постреляем, – сплюнув, Миша покрутил рукой у виска. – Да на эти выстрелы весь поселок сбежится!

– Так ведь…

– Слышимость тут… О! Электричка!

Где-то в стороне – а казалось, рядом – прогрохотал поезд. Снова запели птички, вороны закаркали… то есть эти… коростели…

… и закричал кто-то. Оборванно так, будто бы кричавшему поспешно заткнули рот.

Приятели переглянулись:

– Показалось? Или в самом деле кричали?

– Тсс! – Миша приложил палец к губам…

Долго ждать не пришлось – из ближайшего ольшаника снова послышался крик – на этот раз, похоже, мужской, досадливый… И ругань – «ах ты ж, сучка!»… И удар – словно пощечину закатили. И снова женский крик.

– Кажись, девчонку бьют, – несмело предположил Веселый Ганс. – Местные разборки.

– Местные, – поспешно – пожалуй, даже слишком поспешно – согласился Михаил. И тут же, устыдясь собственной трусости, добавил: – Все равно, нехорошо женщин бить!

– А пойдем, глянем! – с неожиданной решительностью Василий вскочил на ноги. – Может, помощь наша нужна? Может, там…

– Пойдем! – азартно кивнув, Миша отбросил в сторону опустевшую бутылку.

Не много и выпили, а ведь вот, потянуло на подвиги! Трезвым-то Михаил ни в какие разборки не ввязывался, особенно – в чужой стороне, и не потому не ввязывался, что за собственную физиономию опасался, а потому, что и на этом обжигался уже не раз – так всегда выходило, что местные-то вскоре помирятся, а крайним-то ты будешь! Чего встрял? Кто тебя просил-то?

Ну а тут… Выпили чуть – осторожность-то и прошла, схлынула, неизвестно куда…

За ольшаником стояли трое… точнее сказать – четверо, четвертой была молодая странно одетая девушка, которую держали за руки двое подростков самого гнусно-пролетарского вида – в замызганных майках, китайских спортивных штанишках и стоптанных туфельках на босу ногу. Третий – стриженный наголо качок – с мерзкой ухмылкой деловито задрал девчонке… юбку, что ли? Нет, платье – длинное, синее, с вышивкой, с опушкой… этакого старинного, древнего даже можно сказать, покроя.

Девчонка – красуля такая, по всему видать, синеглазая златовласка, не стояла спокойно – вырывалась… вот пнула ногой одного из гопников. Тот завыл:

– Леха, она дерется!

– Вот сучка недоумная! Счас я ей! – бритоголовый качок размахнулся…

Не раздумывая, Михаил рванулся вперед прыжком, перехватил гопнику руку, и с размаху заехал кулаком в челюсть!

Веселый Ганс тоже вступил в дело, схватившись сразу с двумя… Правда, эти двое выглядели весьма худосочно, а вот что же касается Мишиного соперника… Быстро оправившись от удара, он, в свою очередь, нанес свой, да так, что у Михаила перед глазами запрыгали зеленые звездочки… что его еще более раззадорило.

Ах ты ж, хмырь!

– Я тебе покажу, как к девушкам приставать!

Миша набросился на качка, словно разъяренный бык – схватил за грудки, ударил головой в лицо… Гопник закричал, двинул руками по почкам, заорал своим: