– Кому же по силам справиться с Юки-Онной? Разве что… – Он с надеждой взглянул на храпящего Мусаси.

«Ну вот и работа подвалила, – решил Дан. – А раз эта Юки-Онна такая страшная, можно взять за нее подороже. Может, хватит на посещение борделя, где содержат Кумико».

Лодка ткнулась носом в берег, Дан соскочил. Над бортом поднялась заспанная физиономия Мусаси. Мастер меча похлопал глазами и выдал:

– Никогда не испытывай грусти в разлуке, Акира-сан. – И снова рухнул, проваливаясь в сон.

Вода резко пахла благовониями и была нестерпимо горячей. «Как будто не в подстилки клиенту меня готовят, а собираются сварить для него борщ», – сердито думала Настя, сидя в бочке. По опыту пребывания в Равенсбурге ей было известно: если в Средневековье тебя начинают мыть – жди неприятностей.

Служанка аккуратно гладила ее какой-то загадочной штуковиной, заменявшей губку. Потом ее обтерли, уложили волосы в сложную прическу, начернили зубы, лицо замазали белилами, сверху нарисовали что-то вроде маски. Надели кимоно, обмотали поясом. Настя смотрела в зеркальце и ужасалась: «Неужели кому-нибудь приглянется такая невозможная красота?»

– Ты очень хороша, Кумико, – развеяла ее сомнения Тоши-сан. – Жди. Скоро господин Сакамото Митсуо войдет к тебе. Будь покорной, вежливой, Кумико. Постарайся понравиться господину Сакамото.

Настя уселась на циновку и тяжело задумалась. Память подсказала ей, что Сакамото – богатая самурайская семья. Видно, этот Митсуо неплохо заплатил за клубничку.

«Ты бы хоть сказала что-нибудь, – упрекнула она Кумико. – Нас сейчас трахать будут».

Девица хранила молчание. Настя вздохнула. Из-за бумажной двери, из общей комнаты, донеслось сладкое приветствие сводни, следом отрывистый мужской голос. Потом все стихло – очевидно, гость устраивался за столом. Вскоре появился вакасю[17], отпустил несколько сальных шуточек, потом затянул разухабистую песенку, изобилующую откровенной похабщиной. Никакой утонченности, никаких тебе гейш – здесь, пока гости пили сакэ, их развлекали мужчины в париках и женских одеяниях.

Настя вздохнула, прикидывая, сможет ли прикончить самурая и сбежать отсюда. По всему выходило, что нет. Кумико была еще слабосильнее Одиллии фон Гейкинг. Девушка с тоской вспомнила тренированное тело Жасмин: вот уж кто не дал бы себя в обиду – учитывая привычки охотницы, Сакамото стало бы просто нечем «обижать» гейшу.

За дверью вдруг раздался недовольный рык, отрывистый вопль, причитания Тоши, потом все стихло. Дверь отворилась, Настя приготовилась увидеть клиента. Но вошла старуха, прошептала:

– Господин Сакамото недоволен песней вакасю. Пока не хочет входить. Жди… – И убралась прочь.

Настя на цыпочках подкралась к бумажной задвижке, немного послушала, потом осторожно выглянула. В комнате не было никого, кроме пожилого самурая, сидевшего за низеньким столиком. Куском кротовой шкурки он оттирал катану. Неподалеку, в луже густеющей крови, валялся разрубленный до пояса вакасю. Сакамото Митсуо резко обернулся и уставился на девушку. Взгляд его немного смягчился, разгладилась суровая морщина между бровей.

вежливо произнес он, делая приглашающий жест.

Из соседней комнаты крысой выглянула Тоши. Делать нечего. Настя вышла, просеменила к столу, поклонилась и неожиданно для себя выдала:

«Ах да, – вспомнила она, – Кумико – девушка образованная и искусна в сложении хокку». Кажется, господину Сакамото ее ответ понравился.