– В Гротенбурге почти все заводы и лаборатории под землей, – кивнул Жак.

– Хорошо еще ни мышей, ни крыс здесь нет.

– На Тайле вообще нет грызунов, – снова с непонятной гордостью заявил Жак.

– Хорошо вам. На Spes крыс так много, что они могут сказать, что на планете нет людей, – хмыкнул Громов. – Что они жрут в нашем каменном море – никто не знает.

– Кирилл, не о крысах сейчас беспокоиться надо, – тихо сказал француз. – Уже вторая станция, а о подъеме наверх – ни намека.

– Наверное, еще не достроили, – легкомысленно ответил звездолетчик. Воспоминания о родной планете повысили ему настроение.

Жак покачал головой и вошел в туннель. Воздух с каждым шагом становился все более затхлым и вскоре превратился в непроходимую бетонную заклепку. Молча развернувшись, спутники побрели обратно.

Ветка-соседка оказалась точной близняшкой.

– Назад? – риторично спросил француз. И, вздохнув, сам ответил: – А что еще делать…

– Если сейчас появятся патрульные – нам деваться некуда, – предупредил Кирилл. – Либо сдаваться, либо биться насмерть.

– Тихо слишком. Свернули операцию, – как-то небрежно заявил Жак. – Думаю, правительство не хочет, чтобы эти катакомбы стали известны даже полусотне преданных солдат. А если мы выберемся – поймают, а сдохнем – так им же проблем меньше.

– А информация? – Громов чувствовал, что у него огромный пробел в понимании психологии действий властей Тайлы.

– Других агентов найдут. Один ты что ли?

– Я и с Теодором, и с Эгоном Шульцем успел мило погутарить…

– Не зазнавайся, – осек его Жак, – у них и без тебя есть чем заняться в столице. А провинция, есть провинция. Тут власти видимость работы показали, и дальше жиреть да с модельками кувыркаться.

– Три часа назад у тебя правительство было стаей злых неумолимых волков, готовых гоняться за добычей до изнеможения, – возмутился Громов. – А теперь ты мне расписываешь жирных ленивых котов.

– Три часа назад они такими и были, – улыбнулся француз. – А сейчас… Хотя я могу ошибаться.

Увидев выход из туннеля, Громов погасил фонарь. Взглянув на станцию, он не заметил ни единого огонька. «Вдруг засада?» – подумал Кирилл и достал из сумки трофейный бинокль. Хотя у него все, кроме формы, было трофейным.

Настроив оптику на инфракрасный режим, звездолетчик трижды оглядел каждый метр станции. Никаких всплесков температуры нет. Хотя на солдатах может быть маскировочная форма – с них станется. Смешались с темнотой, охладили форму до температуры камня и ждут, когда на них наступят, чтобы за ногу укусить. Ладно, пошутили и хватит.

Здесь Громов решил фонарь не включать. Взяв Жака за ремень сумки и, держа перед глазами бинокль, он направился к туннелю напротив.

Спутники пересекли станцию и вошли в «тухлый» туннель – так окрестил его про себя Кирилл. Свет фонаря, словно изголодавшийся по женскому телу моряк, начал с жадностью облапливать стены, пол и потолок. Абсолютная, нереальная в цивилизованном мире тишина давила на разум желейным прессом. Сминая, обволакивая, она заставляла быть верной только ей, вынуждала бояться каждого шороха.

Пройдя место, где Кирилл «пометил» стенку, беглецы уперлись в нагромождение камней. Громов несильно ударил в них на уровне пояса и отскочил. Результатом стал негромкий звук, мгновенно исчезнувший.

В свете фонаря что-то тускло блеснуло под ногами. Звездолетчик разгреб каменную пыль, очищая круглую крышку люка.

– Посвети, – передавая автомат французу, сказал Кирилл.

Взявшись за порядком проржавевшую ручку двумя руками и широко расставив ноги недалеко от краев люка, Громов потянул. Приросший за много лет металл даже не шелохнулся.