Тем временем потерпевший невнятно стал объяснять, что он все перепутал, что его не так поняли. Но расчет адвоката был верен: ему удалось привлечь внимание судьи к тому, что показания в ходе следствия потерпевшим были изменены.

– Теперь у меня вопрос к моему клиенту, подсудимому Огурцову, – продолжил Козырев. – Ваша честь, я могу его задать?

– Да, можете, – кивнула судья. – Задавайте.

Виталий повернулся к Огурцову:

– Скажите, пожалуйста, почему вы вытащили ручку-пистолет и стали стрелять в потерпевшего?

Огурцов, заранее знавший, что этот вопрос будет ему задан, поднялся и ответил:

– Я видел, что над моей жизнью нависла реальная угроза, поэтому и выстрелил.

– Значит, как я понимаю с ваших слов, была реальная угроза со стороны потерпевшего, который шел на вас с ножом?

Далее адвокат задал еще несколько вопросов своему клиенту.

Затем стали выступать свидетели, участники злополучного застолья. Каждой из женщин адвокат задавал один и тот же вопрос – видели ли они, как потерпевший шел на его клиента с ножом, и не считают ли они, что действия Огурцова были самообороной. Наконец, когда вопрос задавался очередной свидетельнице, судья резко оборвала адвоката:

– Послушайте, – раздраженно произнесла она, – суду и так ясно, к чему вы клоните – к самообороне. Можно уже не задавать этот вопрос.

Виталий сел. Он перехватил недовольные взгляды Огурцова и его жены. Вероятно, они чувствовали, что судья не на их стороне.

Судья объявила перерыв, предупредив, что после перерыва будут прения сторон. Значит, скоро дело будет закончено…

В перерыве Огурцов пошел покурить. Виталий решил, что должен быть рядом и как-то приободрить своего клиента. Он остановился неподалеку. Рядом с Огурцовым стояла жена, вытирая слезы носовым платком.

– Да что вы раньше времени своего мужа хороните! – Виталий подошел к ним вплотную.

– Да все уже понятно, – покачала головой женщина. – Вы же видите, что судья настроена против нас. Даже слова сказать не дает! Все идет к тому, что моего мужа накажут. А в колонии, вы ведь понимаете, он не выдержит, даже если ему четыре года дадут! Ему и одного там не продержаться! У него здоровье слабое, он там погибнет! – Женщина снова заплакала.

Адвокату неприятно было слышать такие слова. Почему они не верят в удачу? Хотя, на самом деле, на их месте он вел бы себя так же…

– Не паникуйте раньше времени! – проговорил он. – Предположим, дадут срок. Но если бы потерпевший умер? Была бы другая статья, чистое убийство, и срок был бы другой. Видите, я работаю, делаю все, что могу…

– Конечно, мы это видим, – ответила женщина, – только все равно все против нас складывается. Не верят они нам, и все тут! Господи, – она неожиданно повернулась к мужу и, обняв его, уткнулась в его плечо, – как же я без тебя жить буду?

Адвокат отошел в сторону.

Вскоре перерыв закончился, все вернулись в зал судебного заседания. Начались прения сторон. Первым выступал прокурор. Он коротко зачитал то же самое, что читал в начале заседания. В конце он добавил стандартное предложение:

– С учетом вышеизложенного и по совокупности действий считаю гражданина Огурцова виновным в совершении преступления по такой-то статье и прошу назначить ему наказание в виде шести лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строго режима.

Прокурор закрыл папку и сел. Тут же раздался плач жены Огурцова.

– Слово предоставляется защите, – услышал Виталий. Он тут же поднялся и начал свою речь, направленную на оправдание своего клиента. Говорил он минут десять, перечисляя все факторы, которые могли с положительной стороны характеризовать Огурцова. Затем он перешел к характеристикам с места работы и с места жительства, еще раз сказал, что Огурцов нарушил пределы самообороны и действия Огурцова ни в коей мере не являлись умышленным нанесением телесных повреждений. В конце он добавил, что Огурцов раскаялся в совершенном действии, признал себя виновным, и, сделав паузу, чтобы выделить самое главное, попросил суд назначить для Огурцова наказание, не связанное с лишением свободы.