Мне даже кажется, что между ног приятно сжимается, когда я представляю себе Адама в постели. Но потом мысленно одергиваю себя, напоминая, что это все еще мой лучший друг. И если что и будет между нами, то ограничится это нечто одной-единственной ночью.

– Ну так ты идешь? – бросает Адам, взглянув на меня через плечо.

– Эксплуататор, – отзываюсь шутливо и топаю в ванную, чтобы помыть руки.

Когда возвращаюсь на кухню, Адам уже вовсю смешивает ингредиенты для теста на равиоли.

Я становлюсь рядом с ним, и мы начинаем вместе готовить. Попутно Адам рассказывает новости о своих друзьях. Я немного знакома с ними, но не слишком близко, чтобы узнавать все события из первых уст.

Когда заканчиваем готовку, на улице уже начинает садиться солнце. Мы берем свои тарелки и выходим на просторный балкон. Располагаемся в удобных креслах и, глядя на закат, ужинаем.

– Когда к маме поедешь? – спрашивает Адам.

– Завтра утром.

– Отвезти?

Качаю головой, прожевывая очередной кулинарный шедевр моего друга.

– Сама хочу.

– А батя?

– По-прежнему делает вид, что никогда не был женат, – отзываюсь с грустью. – Как будто мамы в его жизни не существовало.

– Ему до сих пор больно.

– Мне тоже. Вдвойне от того, что он игнорирует ее присутствие в нашей памяти. Уже к психотерапевту сходил бы, что ли. Он даже отношений за все это время не заводил. Это, блин, странно для мужчины в неполные сорок.

– Каждый по-своему проживает горе. – Я молча пожимаю плечами. Мне больше нечего сказать. Я злюсь на папу, и это еще нескоро пройдет. – Лер, – зовет Адам, и я перевожу на него взгляд. – Ты согласилась выйти замуж за Маркуса, чтобы порадовать отца?

Адам

Меня пенит то, как долго она не отвечает на мой вопрос. Лера либо действительно что-то чувствует к своему жениху и по какой-то причине не хочет говорить об этом мне, либо и правда делает это чтобы угодить своему отцу.

– Лер, ты же понимаешь, что это какая-то нездоровая хрень. Может, твоему отцу стоит сходить к психотерапевту, а не пытаться решить свои психологические проблемы с твоей помощью?

– Знаешь, что, – психует моя подруга. – Если не хочешь помогать, не делай этого. Я найду кого-то другого!

– Да при чем здесь это? – Я тоже начинаю кипеть. – С каких это пор тема отношений с родителями стала для нас запретной? Мы всегда это обсуждали. Я просто пытаюсь понять, чем тебе настолько дорог парень, который даже не способен напрячься ради того, чтобы сделать твой первый раз особенным. Любой нормальный парень будет счастлив стать твоим первым и последним.

Лера ставит пустую тарелку на стеклянный столик справа от нее и откидывает голову на спинку кресла. Прикрывает глаза и, сложив губы трубочкой, медленно выдыхает.

– Я просто хочу наконец почувствовать какую-то стабильность, понимаешь? Хочу знать, что выйду замуж за человека, которого не буду бояться потерять. – Она открывает глаза и поворачивается лицом в мою сторону. Из ее глаз тут же выкатываются крупные слезы. Я хмурюсь. Ненавижу видеть страдания моей лучшей подруги. – Я не хочу каждый день умирать, как он, – говорит она севшим голосом. – Не хочу превратиться в безжизненную, пустую оболочку. Я хочу жить, понимаешь?

– Ты не можешь оградить себя от страданий, – парирую я. Еле сдерживаюсь чтобы не схватить ее в охапку и не спрятать в своих объятиях. Она должна чувствовать спокойствие и умиротворение, независимо от того, кто находится рядом с ней.

– Но можно хотя бы попытаться, – произносит Лера и вытирает слезы со щек.

– Ладно, иди сюда, – зову ее, и Лера пересаживается ко мне на колени.