Как она с катушек с перепугу не слетела? Вот представьте... Летишь себе в предвкушении и на тебе. Сперва, кто-то хватает тебя за шкирку и зашвыривает в снег, а там... Всё вокруг будто взрывается и перед тобой четыре огромных фигуры облепленных снегом. Я б их точно за Йети принял. А в довершение тебя ещё и с довольным сопением скручивают, и куда-то тащат. В пещеру не иначе...

И начался апокалипсис! Возможно, у командира были другие планы на нас, таких замаскировавшихся. Скорее всего, он хотел, чтоб девчонки нас поискали, ну в качестве тренировки и для них и для нас. Но! Вы ведь знаете, что всегда есть «но»? Вот и сейчас оно выглядело, как тридцать градусов мороза... Замёрзли мы, а тут такая веселуха. А что? Им можно, а нам нельзя?

Не считая Лаки и Маркони, я находился дальше всех. Так что, всех уже разобрали, почти. Ритку которую Руслан просто отшвырнул во время атаки, смёл с ног Пьеро. Глядя на происходящее Хан бросил Аглаю, а что ему там делать? И без него втроём справятся, метнулся к Хельге. Налетел сзади и, обхватив всеми конечностями, повалил на снег.

Ё моё! А мне что делать? Не Алёну же крутить? Вон она сидит с философским видом и даже не трепыхается, на всякий случай. А то от этих придурошных мужиков всего можно ожидать! Ах так! Придурошных? Ну, держись.

Придавленная моим весом Алёнка придушенно сипит:

— Удавишь.

Сдвигаюсь чуть в сторону, заблокировав правой ногой возможность провести операцию возмездия. Ну, вы меня понимаете...

— Не удавлю.

Смотрит на меня большими зелёными глазищами, ну ведьма, как есть ведьма — рыжая, зеленоглазая ведьма.

— Мажор, учти, я тебя ненавижу. А после сегодняшнего вдвойне!

Ой-ой, напугала. Ненавидит она, надо же. Но не оставлять же последнее слово за ней? Так что приближаю губы к ушку и носом, сдвинув край шапочки, ехидно шепчу:

— Что, на секс теперь можно не рассчитывать?

Чуть двигает головой и, повторяя процесс с шапкой, шепчет прямо в ухо:

— Даже не надейся.

— Какая жалость, а я так надеялся, — продолжаю ёрничать.

Раз. И рыжая язва хватает зубами мочку уха. Признаюсь, испугался. Вот откусит сейчас и всё, буду самым красивым в группе... Но она, тихонько покусывая, провела языком, как бы лаская то, с чем я уже практически простился. Что говорить, почувствовать моё состояние при таком тесном контакте не проблема...

Выпускает многострадальную мочку и шепчет:

— Через три дня, в субботу, в восемь, как раз синяки сойдут, комната К316. Если придёшь, у тебя будут все шансы, — и так навстречу подаётся, прижимаясь там, где моё состояние особенно заметно.

Если сказать, что я немного поплыл, то ничего не сказать. Хотя и продолжаю, вроде как, держать, но все мысли о другом. Спасибо командиру, спас:

— Пьеро, не крути Ритке так руку, оторвёшь!

— Брыкается.

— Она больше не будет, — в голосе строгость, — отпусти.

Небольшая пауза и ехидное замечание:

— Хан, если будешь так плотно прижиматься к девушке, могут появиться дети.

— Это вряд ли, командир, размножаться на таком морозе, явный моветон.

И тут же весёлый голос Хельги:

— Вот всегда у вас мужиков отговорки, то футбол, то работы много...

Появляются первые смешки. Доходит очередь и до меня:

— Мажор! Ну, ты то зачем на Алёнку налетел?

Поднимаю голову и, глядя честными глазами, признаюсь:

— Командир, а чего она сидит и всякую фигню про нас думает?

— Эта может, — смеётся. — Ладно, слазь, и так помял.

Встаю, стараясь спрятаться за девушку, а то уж слишком заметно... Алёнка вроде опираясь на меня, прикрывает и шепчет:

— Должен будешь.

— Спасибо.

— Да ладно, всё-таки на меня... в какой-то мере даже приятно.