– Святая пятница! – проговорил Антонио. – Тысяча чертей! Она многое знает о нашем прошлом, как будто это и впрямь Ритта.

– Ну вот, – проговорила я радостно. – Наконец-то!

– Как же ты оказалась здесь, в такой дали от Европы? Что с тобой? Кто твой муж?

– Господин Пьомбино, – вмешалась Селина, – вообще-то при такой встрече полагается обнять и поцеловать сестру.

Антонио потер рукой подбородок и нерешительно взглянул на меня.

– Гм, – пробормотал он в замешательстве. – Если это Ритта, то она стала совсем не такой, какой была в детстве… Она нынче взрослая дама, и имя у нее какое-то французское… Могу ли я обнять ее?

– О, что за глупости! Разве я не такая же для вас?

– В таком случае… – проговорил Антонио.

Он ступил шаг ко мне, протянул руки. И в это мгновение громкий крик сорвался с моих губ. Боль пронзила тело, заставила согнуться. Схватка была такой бурной и мучительной, что я не устояла на ногах и, тщетно цепляясь руками за Антонио, упала на землю.

Я поняла, что у меня начались роды.

Глава вторая

Жанно

1

–– Не падайте духом, мадам. Потерпите, – слышала я над собой успокаивающий женский голос и в который раз собирала все силы для терпения. Однако мне становилось еще больнее.

Сначала я громко кричала, но потом, заметив, что в комнате, где я нахожусь, присутствуют совершенно незнакомые мне женщины, я стала сдерживаться: кричать в их присутствии мне было стыдно. Странно, но даже в эти минуты меня не покинула стеснительность… Вот уже несколько часов я ни разу не закричала, а только мучительно стонала и кусала губы до крови. Схватки следовали одна за другой, рвущая боль мутила рассудок.

      «Кажется, я сейчас умру, – мелькнула у меня мысль в ответ на эти слова, – никто не в силах вынести такое».

– Ну, еще немного, мадам! Все идет как нельзя лучше.

Эти возгласы ужасно раздражали меня. Кажется, от них я страдала еще более мучительно, чем от боли.

– Г-господи… да замолчите вы наконец, – с усилием выдохнула я, сознавая, что моих стонов все равно никто не поймет. Я чувствовала, что вот-вот разорвусь надвое.

– Уже двенадцатый час кряду… Хорошо ли это, Фаншон?

– Нет. Но я надеюсь за благополучный исход.

Никогда раньше, мечтая о ребенке, я не могла представить себе и десятой доли тех мучений, которые терпела сейчас. Все болезни, мигрени и нездоровья, пережитые раньше, не стоили одной минуты родовых мук.

И эта мерзкая, страшная боль, казалось, усиливалась с каждым мгновением; я уже не могла понять, каким образом выдерживаю ее и не умираю.

– Дышите глубже! Ну, совсем немного осталось, поднатужьтесь!

Дыхание у меня перехватило и, выгнувшись всем телом, я отчаянно вскрикнула, ощутив, как часть моей плоти, что-то крошечное и родное с невыносимой болью отрывается от меня. Руки повитухи подхватили его. Я услышала пронзительный детский крик – отчаянный, требовательный, громкий, а минуту спустя увидела на руках женщины крохотный красный комочек плоти. Смешной, скользкий, некрасивый…

Невероятное облегчение разлилось по телу. Я уже не слышала вокруг себя суеты, женских голосов, беготни служанок, носивших горячую воду. Я с безумной радостью осознавала, что боль уже не терзает меня, что я могу успокоиться, отдохнуть от того, что со мной было.

Последним, что пробилось к моему сознанию, было слово «мальчик», тихо произнесенное повитухой. Больше я ничего не помнила. Я то ли забылась, то ли уснула…

Теплая трава ласково щекотала мои босые ноги. Я будто бежала по бескрайним холмам Тосканы, по тропе, петляющей между виноградниками и апельсиновыми рощами.